Фрида любила, когда к маме приходила её подруга, пахучая Элла на высоких каблуках. Элла пахла всем сладким сразу. На каждом пальце у Эллы было по кольцу, а то и по два. Когда они с мамой уходили разговаривать и громко смеяться, она отдавала Фриде все свои кольца. Фрида выбирала, какие ей нравятся больше и раскладывала в одну линию, от самого красивого к самому дурацкому — без камушков. «Зачем вообще нужно такое некрасивое кольцо?» — думала Фрида, когда сгребала все кольца в центр. Потом Фрида надевала на оба больших пальца по четыре кольца, а оставшиеся сжимала в правом кулачке. Она ничего не воображала. Она же не дура и прекрасно знает, что она не восточная царица: просто Элла хотела что-то рассказывать маме про мужчин и противных тётенек с работы, а ей отдавала кольца, чтобы Фрида не мешала. А она и не думала мешать. Ей нравилось, что никто не мешает ей. «Тук-тук!» — это мама заглянула в комнату.
— Что «тук-тук», мам?
— Уже поздно, нужно ложиться спать. Мы с Эллой ещё немного посидим. Мы же тебе не мешаем?
— Нет. А мы завтра пойдём кататься на аттракционах?
— Конечно, пойдём. Прямо утром и пойдём, сразу после завтрака. Наигралась с кольцами? Давай я соберу.
Мама села рядом с Фридой на пол и начала пересчитывать кольца: «Один, два, три, четыре…»
— А ты тоже будешь кататься?
— Я? А ты что же, боишься?
— Нет, ну просто…Это же весело!
— Может и буду, ты иди чисти зубы, а я сейчас принесу тебе пижаму. Ты какую хочешь?
— Голубую!
— Точно голубую? Она тебе всё-таки мала уже. Давай новую, с мишками.
— Никаких мишек! — возмутилась Фрида. Ей очень не хотелось надевать такую «затрапезную» пижаму.
Фрида не знала точно, что значит «затрапезная». Это слово говорили взрослые, когда одежда никуда не годилась и выглядела так, будто её вытащили из какого-то старого сундука. Из затрапезы, наверное. В затрепезе этой, по всей видимости, всегда валяется всякий ненужный хлам.
Голубая пижама — совсем не хлам. Она, может, и мала Фриде совсем немного, но у неё на рукавах кружева. А это красиво. Фрида знала: может случиться такое, что, когда она будет спать, придёт принц. Ну или не принц…В общем, любовь. Когда приходит любовь нужно выглядеть красиво. Фрида и косы заплела, чтобы волосы стали волнистыми, и духами мамиными подушилась осторожненько, пока мама смеялась с Эллой. А уж пижама вообще самое важное... Когда приходит любовь, люди обязательно вместе лежат в кровати. Пижама с мишками! Мама предлагает такие глупости, что сразу ясно: она ничего не понимает в любви. Это Фрида давно заметила. Например, когда в каком-нибудь фильме мужчина и женщина начинали целоваться и обниматься, потому что любили друг друга, мама говорила «ой, это неинтересно» и переключала на другой момент, где они разговаривают о всякой ерунде. Можно подумать, это очень интересно.
— Фрида, ты же эту пижаму до дыр сносишь! — засмеялась мама.
«Лучше до дыр сносить красивую пижаму…» — подумала Фрида, но не успела ничего додумать, потому что мама вдруг обняла её так крепко, точно хотела вдавить в себя.
— Ладно, голубая так голубая. Что уж там! Иди чистить зубы.
Фрида легла на спину, разложила волосы по подушке и закрыла глаза. Через несколько минут она встала и включила ночник. Ночник горел то белым, то розовым, то зелёным светом. Получалось красиво, как в Новый Год. Часы рядом с ночником показывали 00:03. Это поздно, если бы ни Элла, спать бы пришлось ложиться гораздо раньше. Фрида легла обратно и стала думать о том, как завтра они с мамой пойдут на аттракционы, о том, что обязательно нужно пойти на самые страшные горки, а потом рассказать всем, что она думала, что, наверное, умрёт или улетит, так было страшно, но она не улетела, а даже захотела прокатиться на них ещё раз, вот только мама больше не пустила. Еще Фрида думала о том, что Элла всё время говорит маме: «Красота требует жертв». Фриде казалось странным, что красота чего-то требует. Как она может требовать? Она же не какая-нибудь злая мачеха…Да ещё жертв. Наверное, невинных жертв. Ужас какой, не может быть, чтобы красота такого требовала. Потом Фрида думала о том, что принц…ну или кто-то такой может и не прийти за ней сегодня. И ничего в этом нет необычного: их же годами ждут, а то ещё где-нибудь в башне, взаперти, или, например, в Гарлеме — это такой бедный район в Америке. А она, Фрида, живёт интересно и не бедно, и завтра пойдёт кататься на аттракционах. Она всегда много думала перед тем, как заснуть…
Неожиданно кровать под Фридой затряслась так, будто внутри кровати был огромный пропеллер. У Фриды даже дыхание от такого остановилось на несколько секунд. С гулом она стала проваливаться, как ей казалось, куда-то наверх. Она всё проваливалась и проваливалась, так долго, что и непонятно сколько. Фриде стало весело и страшно. Что если это землетрясение? Тогда нужно сказать маме, чтобы она пряталась под стол. Фрида решила открыть глаза и вдруг поняла, что глаза у неё открыты и что никакого землетрясения нет: будильник стоит на комоде ровно и показывает 00:23, ночник горит, игрушки лежат аккуратно на полочках, кровать совершенно не трясётся, а стоит себе на месте, а на кровати спит на спине Фрида, в голубой пижаме, с распущенными волнистыми волосами. Вот только она, настоящая Фрида, болтается где-то под потолком в гудящем облаке и смотрит на эту невсамделишную Фриду, спящую как ни в чём не бывало на её кровати. «Надо звать маму» — решила Фрида. «Ммма..» — промямлила она, облако затряслось. «Ммм..» — попробовала Фрида ещё раз, облако затряслось ещё сильнее. Не выходит. Фрида попыталась пошевелиться, чтобы опуститься на пол, шкаф или комод, но не поняла, где у неё руки, а где ноги. «Нам надо в окно, так проще улететь» — пробурчал кто-то прямо под Фридой. «Кто это?» — испуганно подумала Фрида.
Это я, Тигр, —снова донеслось снизу. — Не нужно тебе говорить, от этого мы буксуем. Ты можешь просто думать, это слышно. Я ведь тоже молчу. Я сейчас тебя подсажу, полетишь на мне, а то одна ты тут долго будешь. «Что буду?» — подумала Фрида. «Висеть!» — отвечали снизу.
Под Фридой снова всё забурлило и загудело. Она вспомнила, как однажды, когда была ещё совсем маленькой, они с мамой отдыхали в каком-то специальном месте. Там их поили особой водой, а ещё поливали из странного душа. Хотя это был совсем даже не душ: в душе стоишь под водой, мылишься и всё. А там встаёшь, расставив руки и ноги в разные стороны, а чужая женщина издалека направляет на тебя большущий шланг, из которого вода бьёт с такой силой, что можно даже упасть, а, может, даже отбить себе все ребра и умереть. Мама говорила, что это очень полезно, но Фриде сразу не понравилась такая затея, и после первого же раза она сказала, что больше туда не пойдёт. То, что гудело внизу, очень сильно давило Фриде на всё тело, прямо как в том душе, только гораздо сильнее и без воды. Вдруг гул стал таким сильным, что Фрида совсем забыла и про маму, и про воду, и про женщину со шлангом, а только очень захотела, чтобы всё это закончилось. «В окно!» — услышала Фрида прямо у себя в голове и, оказавшись в тот же миг у окна, зажмурилась, потому что поняла, что гул вдавит её в стекло, и она поранится осколками.
— Всё! Можешь открывать глаза, мы вышли. Да и всё равно ты бы ничего не разбила.
— Тигра?
— Тигра в книжке про Винни-Пуха, а я Тигр! Но хорошо, что ты не пытаешься говорить вслух.
Фрида разжала веки и стала разглядывать непонятно откуда взявшиеся красные кирпичные стены, увешанные разными фотографиями: вот они с папой строят игрушечный домик, вот она поёт песню на празднике, вот мама стоит в каком-то неизвестном сиреневом платье. Фрида не помнила таких фотографий. Ни в одном альбоме их не было. Потом начались фотографии совсем незнакомых людей.
— А чьи это фотографии?
— Да всех, кого попало.
— А мы что, летим?
— Да.
— А почему тогда такое ощущение, будто мы падаем?
— По-твоему, падать и лететь — это что-то разное?
— Ну нельзя же падать наверх? — удивилась Фрида.
— Но мы же падаем? При чем именно наверх, значит, можно. Не обязательно задавать мне такие вопросы, на которые ты можешь ответить сама.
— Я и не задавала! Я же молчу.
— Глупости! Не запутывай меня, ты подумала это ко мне. А молчать — это правильно, иначе сразу затрясёт или к стене прилипнешь. Тут говорить не нужно.
— Где тут?
— Не знаю.
— То есть как не знаешь?
— А почему я должен знать? Вот ты тут?
— Тут.
— А знаешь где?
— Нет.
— Вот и я — нет. Что в этом удивительного…Никогда не знаешь, куда вылетишь. Тебе не кажется, что это колодец?
— Да, похоже. Это что, как в «Алисе в стране чудес»? Я как Алиса?
— Может, ты и есть Алиса.
— Я Фрида!
— Значит ты могла раньше быть Алисой.
— Как это?
— Что как? Была Алисой, падала в колодец, разговаривала с гусеницами, и всё такое. А сейчас ты Фрида, падаешь в колодец наверх и разговариваешь со мной. Была Алиса, стала Фрида. Вот так.
— А разве можно быть не собой?
— Почему не собой? Собой, только Алисой или там Гертрудой, или Оскаром, мало ли бывает людей.
— Но Алиса же была давно!
— Но не можешь же ты быть и Алисой, и Фридой одновременно... Держись!
Тигр подхватил Фриду, забросил себе на шею, и они очутились в открытом небе, над горами. Свежий воздух, вид гор и зелёной туманной долины неожиданно так понравились Фриде, что она и думать забыла про фотографии в колодце и Алису.
— Тут красиво!
— Нравится!? — Тигр больше воскликнул, чем спросил, с такой гордостью, что Фриде стало радостно и даже немного смешно. —Покружим здесь. Здесь я часто бываю… Ещё бываю во дворце, средневековом. Там много всякой посуды. Ещё бываю на ярмарке в XVIII веке, там куча разных людей и они вечно спорят, а у женщин грязные фартуки, фу…А ещё бываю в городе совсем-совсем пустом, там качели и всегда ночь, ещё в очень холодной стране, там тоже почти никто не живёт. Нет, не тоже: в городе с качелями совсем нет людей. Да, вот! Ещё бываю в заброшенной церкви, для католиков или…Я в этом не разбираюсь. Ещё над океаном летаю, там в воде рыбу видно. Бываю в такой стране, которая похожа на Италию, но я не уверен. Там улицы узкие и можно не только летать, но и по крышам ходить. Хочешь туда?
— Хочу!
— Хорошо, я постараюсь. Тут ведь никогда не можешь быть уверенным, куда прилетишь. Но пока мы будем лететь в эту италию, нам будет видно только небо. Ничего?
— Ничего. А давай полетим в Америку!
— Что значит в Америку? — подумал Тигр обиженно. — Ты что решила, что это сказка? Думаешь, попала в сказку: куда захочешь, там и окажешься? Ничего подобного! Тут тебе не сказка.
— Да я понимаю, что не сказка, — Фриде захотелось утешить Тигра, ей показалось, что она его расстроила. — Я и не хочу в сказку, я хочу в эту твою италию, даже если она не Италия. Здорово же, ходить по крышам!
— Да. Скоро прилетим, если конечно…Понимаешь, никогда нельзя быть уверенным, куда ты прилетишь на самом деле…
— А где твоя мама? — Фрида решила подумать о чём-то другом, чтобы Тигр не волновался о том, где они окажутся.
— Мама? У меня нет мамы.
— Как нет? Она уехала?
— Нет, не уехала. Её вообще никогда не было. Здесь это необязательно. Можно выбрать, конечно, если уж очень нужно для дела, но мне пока не нужно…Готово!
Тигр плавно опустился на крышу невысокого жёлтого дома, стоявшего практически впритык к другому, белому.
— Тут и солнце! В отличную погоду попали, а то и дожди могут быть, мы-то температуры не чувствуем, но в погожий денёк приятнее.
— Что мы будем делать?
— А что делать? Вон видишь, дома по этой улице, дальше пройти не получится, мы вернёмся сюда, или, например, попадём в средневековый замок, или в город с качелями. Никогда, не знаешь, куда вылетишь. Можем зайти в чье-нибудь окно.
— Ой! Так нас ведь выгонят!
— Да кто же нас выгонит, нас никто не определит…Ты вообще сейчас спишь дома, сама подумай.
— Точно! Тогда пойдём!
Фрида оглянулась. Они стояли на самой высокой и крутой крыше на всей улице. Чтобы перейти на крышу соседнего дома и пройти дальше, нужно было спуститься вниз, на пологую поверхность. Фрида посмотрела прямо на солнце и собралась зажмуриться от рези в глазах, но, оказалось, что смотреть на солнце совсем не больно, а даже приятно и почему-то щекотно в животе. «Теперь мне нужно слезть и идти самой», — подумала Фрида.
— Эй! Да ведь ты уже давно сама, — Тигр сидел внизу, развалившись на задних лапах и махал Фриде передними, как будто дирижировал оркестром. Фрида видела такое на концертах, куда её водил папа, чтобы развивать у нее «музыкальный вкус». На концертах для развития музыкального вкуса Фриде всегда хотелось спать или крикнуть ни с того ни с сего «Пончик!» или «Бекон!», в общем, что-нибудь совершенно немузыкальное и, желательно, съедобное.
— Мне страшно прыгать вниз…
— А чего страшного? Ты ведь пролетела сама много городов и стран. Просто подумай, что тебе нужно оказаться рядом со мной.
Фрида уткнулась носом прямо в шершавые подушечки лап Тигра: «Ай!».
— Ты думаешь слишком быстро, Фрида. Рассчитывай силы. Глупо бежать из комнаты на кухню со скоростью десять километров в час.
— А десять километров в час это много?
— Много.
— Сколько же часов мы летели.
— В пересчёте на твой сон, — Тигр зашевелил когтями, — минут десять.
Фрида постаралась не думать ничего конкретного. Она не хотела, чтобы Тигр услышал, что она не понимает его.
Тигр вспыхнул почти солнечным светом, исчез и вдруг замаячил на крыше через три дома от того, где осталась Фрида. Вжых! Фрида очутилась рядом. Тигр замер возле открытого окна, из которого выдувало занавеску. «Как пёс, выслеживающий кошку…а ещё Тигр», — подумала Фрида.
— В следующий раз, когда я буду возиться с тобой, постарайся не называть меня псом! — Тигр недовольно обернулся. — Заходи, открыто.
Фрида встала посередь комнаты, в которой на маленькой, будто нарядной кровати с рюшами и бабочками, спала кудрявая девочка в белой майке с длинными-длинными чёрными ресницами. Рядом с ней сидела другая девочка, очень похожая на первую, но постарше. На ней был белый сарафан, весь в красных цветах. Она смотрела в окно и не обращала никакого внимания на Фриду.
— Наверное, сестры, — Тигр растянулся возле кровати. — Ты бы хотела сестру?
— Не знаю…Но, если бы у меня была сестра, я бы точно разбудила её и стала заплетать ей волосы или играть, или…мало ли чего можно делать вместе с сестрой.
«Если завтра будет такая же погода, то мы обязательно пойдём на пляж», — услышала Фрида девичий голос.
— Тигр! Тигр! Она же говорит на нашем языке, я понимаю её!
— На каком ещё нашем? – удивился Тигр. — Нет никакого нашего языка, Фрида. Хочу напомнить тебе, что мы ничего не говорим. Она подумала про пляж. Да и с кем ей говорить? С нами что ли?
Девочка в сарафане резко встала и посмотрела прямо на Фриду. Фрида попятилась. Девочка повернулась как ни в чем не бывало, подошла к подоконнику и стала смотреть в окно, то и дело отдергивая занавеску и возвращая её в комнату.
Фриде страшно захотелось спать, прямо здесь, на этой кровати, рядом с этой чужой сестрой.
— Фрида, не ложись тут! — Тигр подскочил и повис под потолком. — Не ложись, я ещё…
Но Фрида легла.
— Фрида, Фрида! Ты чего дрожишь? Ты же вся дрожишь!
— А?
— Я…— Фрида приподнялась и упёрлась в мамино плечо. – Я что, говорю?
— Что говоришь, Фрида? Тебе приснился страшный сон? Тебе приснился кошмар?
Фрида почувствовала, что и впрямь дрожит, что всё её тело ломит, как во время гриппа, а ещё, что внутри неё что-то звенит. Папа Фриды, приходя с работы, часто говорил, что после этих собраний у него прямо «в голове звенит». Фрида никак не могла понять: как это, в голове звенит? А сейчас у неё звенело и в голове, и в руках, и в животе, и в груди, и в стопах. Везде звенело.
— Мама, а сколько времени? Уже утро?
— Нет, милая, ещё ночь. Элла только ушла. Да ты и спала-то полчаса. Что такое, Фрида. Сон?
— Нет, это не сон, мама. Это совсем не сон. И совсем не страшно.
— Что не сон, Фрида? Ты не простыла?
— Нет, не простыла. Да, сон, наверное…странный, — Фриде стало лень объяснять, что она делала и что это был не сон. —Мама, а тигры летают?
— Нет, конечно. Это ведь животные, а не птицы. Неужели ты не знаешь?
— Точно не летают?
— Да нет, конечно, Фрида. Это всё равно, что ты бы спросила, умеют ли летать волки или жирафы! Ну хочешь, давай завтра вместо аттракционов пойдём в зоопарк, и ты сама убедишься.
— Нет, вместо аттракционов не надо. Не летают, понятно. Давай спать. Спокойной ночи.
Фрида отвернулась к стене и натянула одеяло до самого носа. Всё ясно. Мама и в тиграх ничегошеньки не понимает.