Выходные Василевский собирался провести на даче, подготовить дом к зиме — заколотить досками окна и дверь, сжечь опавшие листья, забрать кое-какие вещи. В субботу он ехал в деревню на утренней электричке. Вагон был почти пустой. На одной из остановок вошла женщина и села напротив. Ей было около тридцати. Светлые волосы, затянутые в хвост, симпатичное лицо без макияжа. Одета в короткий светлый пуховик, тёмную юбку и высокие сапоги на молнии. Василевский рассматривал женщину из-под козырька кепки. Кепка была дурацкая, с помпоном. Подарок жены. Первое время Василевский носил её, чтобы не обижать благоверную, потом привык. Иногда он ловил на себе насмешливые взгляды прохожих. Но ему, в общем, было наплевать.
Женщина смотрела прямо перед собой, в одну точку. Она положила руки на колени. У неё были тонкие, изящные кисти, длинные пальцы. Ногти пострижены коротко, никакого лака. Спину держала прямо, и Василевский подумал, что она пианистка. Ему захотелось поцеловать её.
Через пару остановок зашли контролёры, толстая азиатская тётка и высокий тощий парень, с длинной, будто надломленной сзади шеей. Он был похож на цаплю. Василевский показал билет.
— У меня нет, — сказала женщина. — Я не успела купить.
— Штраф платите, — ответил тощий.
Она без особого энтузиазма порылась в сумочке.
— У меня с собой всего пятьдесят рублей.
— Тогда освободите вагон. Что у нас там за станция?
— Шестьдесят седьмой километр, — ответила азиатка.
Остановка Василевского была следующей. Электричка замедляла ход. Женщина равнодушно смотрела перед собой.
— Что сидим-то? — нервно спросила азиатская тётка. — На выход, кыш-кыш.
— Я заплачу, — сказал Василевский.
— Не надо, — ответила женщина.
Она встала и вышла в тамбур. Электричка остановилась. Василевский услышал, как, шипя, расползлись двери. За окном был безлюдный, засыпанный листьями перрон. Внезапно Василевский обнаружил себя бегущим к выходу. Женщина медленно шла по перрону. Вокруг был лес, между деревьев клубился туман. Василевский догнал попутчицу у края.
— Стойте, подождите.
— Что? Что вам нужно?
— Не стоило выходить. Я бы заплатил штраф за вас.
Она оглядела его с ног до головы, задержала взгляд на идиотской кепке цвета кровавого поноса, с помпоном, похожим на фрикадельку.
— Это моя остановка, — сказала женщина. — Зря вы вышли. Следующая электричка будет часа в четыре.
Она спустилась с перрона.
Василевский посмотрел на часы. Начало десятого. Ему стало тошно. Он зашагал следом за женщиной.
— Что вам нужно?
Василевский подумал вдруг, что не такая уж она и симпатичная. Обыкновенная.
— Не знаю, — ответил он. — Но что мне теперь, целый день тут торчать?
Она пожала плечами.
— Я вас не просила выходить.
— Хотел помочь.
В лицо ему дул ветер, кепка трепыхалась на голове, вздувалась небольшим куполом.
— Может, там есть кафе какое-нибудь, где можно подождать электричку? — Василевский кивнул в сторону леса.
— Ага, французский ресторан, на поляне.
Она шла по тропинке. Василевский за ней.
— Скажите, вы пианистка? — окликнул он.
— Туффин, — тихо сказала женщина.
— Чего?! У вас такие красивые руки!
Она посмотрела на свои руки и вдруг побежала. Василевский рванул за ней. Почти сразу женщина остановилась, и он чуть не сшиб её с ног.
— Чёрт с тобой, я не буду сопротивляться. Только по лицу не бей. И одежду не рви.
Она стала расстёгивать пуховик. Под ним была бледно-зелёная водолазка. Василевский смотрел. Сначала удивленно.
— Я нагнусь, а ты пристраивайся сзади.
— С ума сошли? — пробормотал он.
Женщина задрала юбку, спустила колготки и трусы. Потом наклонилась и оперлась руками о берёзку. Чуть помедлив, Василевский пристроился сзади. У него никак не получалось войти. Её щель была сухая и холодная, будто резиновая. Он поднажал, стало больно, но он продолжал давить. Наконец, смог затолкать на всю длину и начал двигаться. Сначала медленно, осторожно, потом быстрее и резче. Василевский ничего не чувствовал кроме удивления и страха. Каждый толчок отдавался болью. Он подумал о жене. Ветер продолжал нахлобучивать его кепку. Василевский стащил её с головы и зашвырнул в кусты. Он пытался представить какую-нибудь порнографическую сцену, но в голову ничего не лезло. Он шлёпнул женщину по ягодице, она вздрогнула, и ему стало стыдно.
— Долго ещё? — спросила она. — Я замёрзла.
Он вытащил из неё член и убрал в штаны. Женщина натянула трусы и колготки, застегнула пуховик. Её движения были спокойны, как будто ничего не случилось. Не взглянув на Василевского, подобрала сумочку и пошла прочь. Он вытер рукавом лицо, по-прежнему ничего не чувствуя. Сердце будто остановилось. Постояв ещё некоторое время, он, спотыкаясь, пошёл к перрону. В кармане заиграл «Имперский марш». Василевский достал телефон.
— Это Нина Петровна.
— Да.
— Соседка по даче.
— Слушаю.
— Ваш дом горит.
— О, господи! Почему вы мне звоните?
— А кому же ещё? Вы ведь просили присматривать.
— Звоните пожарным!
— Но здесь нет пожарных.
— Надо тушить!
— Некому тушить. Вы приедете?
— Наверное. — Василевский нажал отбой.
Он был выжат. Почти мёртв. Женщина исчезла. Он поднялся на перрон. Ветер трепал волосы. Кепка осталась в лесу. Василевский не стал за ней возвращаться.