ЛЮБОВЬ
Сказку расскажи! — Петя гаркнул Дине прямо в ухо, засмеялся и отскочил к братьям. Дина потёрла глаза.
«Спала я сейчас? Или что-то..»
Не успела додумать и огляделась: сердцевина дня, она — в своём кресле, укутанная в шаль, местами протёртую до дыр. Светлый, медовый воздух застыл: последние часы лета еле слышно гудят, тяжёлые от неги. Дина зажмурилась и встала, потирая затёкшую слегка спину.
«Старость — это когда чувствуешь себя. Кто это сказал?»
Лапой махнула, отгоняя мысль. Внуки уже колупались в песке на улице; дома тоскливо, когда на улице ворох событий: шелестящие по земле листья, букашки заманчивых расцветок и вкусов, сочные и пачкучие ягоды, пыльца престарелых цветов, которую так занятно вдыхать и чихать потом, чтобы слюни и сопли в разные стороны.
Вот, снова в дом бегут. Дина закуталась в шаль и сделала строгое лицо. Сева заскулил:
— А можно печенья нааам?
Глаза озорные, морда от улыбки чуть не трескается. Дина поёжилась и отвернулась, чтобы глухо буркнуть из-за плеча:
— Печенье после обеда.
— Мы уже обедали! — Петя, главный затейник и непоседа в троице.
— Ничего подобного, — ответила Дина бесстрастно и покашляла для важности, — кто вас обедом кормит, в конце концов?
И зашаркала к буфету.
— Ну, бааабушкааа, — это Даня, любимец, кроха и лапочка. Чуня подошла к буфету, начала рыться там. Вот оно, печенье, прямо перед глазами, но она специально дразнит их. Петя не выдерживает:
— Позже давайте, она потом забудется и даст, побежали!
Утявкали вдаль. Дина чуть трясущимися лапами ухватила миску с печеньем и поставила на стол: прибегут и утащат по паре печенюшек.
«Обед», — подумала она и унеслась мыслями в прошлое, где не надо было думать о том, что будет на обед.
— Ты же не просто наша бабушка, правда? — вкрадчиво и слащаво спросил Петя, сидя за столом, ковыряясь в тарелке с остывшим пюре. Дина это уже слышала, Петя любит доводить бабушку дурацкими вопросами, — ты на самом деле наша прапрапрапрапрапрапрапра.. фуух, прапра...
— Вот и зови меня тогда прапрапрапра, — язык Дина запутался, и она хрипло рассмеялась, следом за ней — внуки, а Сева закашлялся, подавившись. Дина похлопала его по спине и присела на место.
— Баб, расскажи сказку, — тихо попросил Даня. Дина засопела: ей всегда казалось, что, рассказывая сказку, она уходит мыслями в никуда и никогда не может сказку рассказать до конца, а внуки потом смеются над ней. Но вроде серьёзно смотрят, и Дине не хотелось верить, что обожаемый Даня, может её обманывать.
— Когда-то, давным-давно, жил волшебник. Он творил чудеса при помощи слов. Например, брал слова «асфальт» и «нежность», сплавлял их воедино, и дома начинали кровоточить синей патокой тоски, облака спускались ниже, а в окна летела неземная музыка. Или, к примеру, соединял слова «вода» и «красивый», и дождь изгибался радугой, острова взмывали в небо, а слёзы становились сладкими. Волшебник с помощью магии слов создавал миры, чувства, диковинных существ. Он множил нежность и унимал боль. Иногда при помощи слов строил миры историй о прерванном дыхании, о стальных взглядах, что воскрешают ушедшие секунды, о ветрах, поглаживающих горы и вызывающих песни лун. А иногда его магия разила и ранила, хлестала и вгрызалась прямо в душу, и слышавшие слова его —бесновались от непонятных и невыразимых чувств, от жестокой музыки..
— Ты поэтому так долго живёшь? — улыбнулся радостно Даня.
— Почему это? — спросила Дина, нахмурившись, а сама похолодела: откуда, как?
— Он подарил тебе одно слово!
«Ах да, вспомнила!»
— Да, подарил.
— А какое?
Дина еле заметно улыбнулась:
— Вам ещё рано его знать.
— Как всегда, — буркнул под нос Петя и слизал оставшееся на тарелке с хлюпом.
Уже ночью, окружённая бессонницей со всех сторон, Дина приоткрыла свою грудную клетку и вынула оттуда деревянную шкатулку с незатейливой резьбой. Внутри лежали потрескавшийся и крошащийся кусочек поводка, клетчатый лоскуток полёжки, сломанные ножницы, изгрызенная и ссохшаяся шариковая ручка и фотокарточка.
Держа её в лапах, местами чуть полысевших, Дина погладила шершавую поверхность фото:
— Да, да, вот она я.
Не вглядываясь, посмотрела в окно.
— Почему? Я всегда любила осень.
Чуть скрипнуло кресло. Дина покряхтела и прикрыла глаза.
— Конечно, ты тоже жив. А с кем я разговариваю каждую ночь?
Она отложила шкатулку: «Ещё уроню, и буду тут потом до утра с больной спиной ползать вокруг кресла. И усну, чего доброго, на полу». А вслух ответила:
— Не было такого, не придумывай!
Снова погладила фото, прижала к уху:
— Благодарна ли я? Кажется, короткая память у тебя, а не у меня. Лучше сказку расскажи, я быстрее усну.