От ржавого скрипа плиты у меня заныло в груди. Чёрно-серая глыба, с которой сыпались комья земли, вдруг представилась мне могильной плитой, а эта комната — застенком замка, где каждый предмет выступал орудием пытки, и с минуты на минуту должна было состояться казнь.
Даша вскрикнула и забилась, как пойманный зверёк. Но стальной наручник крепко её держал.
— Что будет, если вы не найдёте убийцу? Что со мной будет?
Игрушечный поезд возник из темноты и проехал прямо перед ней. Она испустила дикий, невозможный звенящий крик. Фил подошёл к клетке и начал её успокаивать.
Я посмотрел наверх, пытаясь определить тяжесть плиты, но верхнего её края не было видно — это был массивный каменный блок. Я взглянул на пленницу. Вот это, конечно, дьявольский ход — засунуть в клетку безропотного новичка, девчонку. Чтобы паники побольше нагоняла. Как она растеряна и боится, что муж её бросит в критический момент. И держится совсем робко — видно, что нервишки слабые. Ну что ж ты за скотина, Филиппов — ты же обещал ей, что всё будет хорошо. Обещатель хренов.
В команде полный разброд. Бампер потирает ушибленный об стену локоть и морщится, Мост с Филом держат Пальму, она беснуется как на сеансе экзорцизма, машет кулаками вхолостую и орёт:
— Зачем это достали? Зачем? Откуда? Я не знала, я не хотела!
Ирка вроде пришла в себя, сидит на полу, вытирает кровь из носа.
Снова включился динамик:
— У вас осталось пятьдесят минут.
Я стиснул кулаки.
— У-у, Бинтяра проклятый, я с тобой разберусь!
— Это не Бинт! — шмыгает носом Ирка. — Это кто-то другой! Пальма, кончай уже выделываться. На меня посмотри! Я чуть концы не отдала! Слышишь!
Подействовало, Пальма разжала кулаки. Села на пол. Ирка ловит взгляд Фила, брови сложила домиком — такая жалобная, несчастная, впервые её такой вижу.
— Что ты сказала? — спрашивает Фил, они с Мостом отпустили Пальму.
— Не Бинт это! — повторяет Ирка.
— Думаешь? — у Моста всё ещё одышка.
— Ирка права, — сипит Пальма, — чтоб наш простак Бинт такой трэш замутил? И труп, и все эти безобразные истории раскопал. Нереально, парни. Тут деньги нужны, слежка за нами, дознание. Это кто-то по-настоящему опасный. Преступник. И он всех нас ненавидит.
— Но Бинт с ним в сговоре, — включился Бампер.
— Не факт. Вы что, не понимаете, что это голос, записанный на плёнку? — настаивала Пальма. — Я думаю, Бинт не в курсе, что тут с нами делают. Эй, Бинт! Би-и-и-и-инт!
Никто не отозвался.
— А он вообще живой? — спросил Мост.
Я искоса глянул на Фила, по его лицу точно прошла тень — я никогда не видел его таким. Он сел на пол и энергично потёр лицо ладонями, словно стараясь стряхнуть дурной сон. Похоже, он впервые не нашёл язвительного ответа, оставил команду без напутствия. Не хотел встречаться глазами ни с кем из нас, а к Даше вообще не оборачивался. Она перестала кричать и только тихо стонала.
— Значит так, — отчетливо сказал Фил, — идите все ко мне.
Мы подошли.
— Ситуация кардинально изменилась.
— Походу нам песец, — перевёл Бампер.
— Да тихо ты! — резко оборвал его Фил, дальше заговорил шёпотом. — Даю вам пять минут, чтобы каждый высказал свои соображения. Мы попали в западню, это ясно. Ни в одном даже самом крутом квесте вам не подкинут настоящий труп, это объяснять, надеюсь, не надо? Ни в одном квесте нет реальной опасности для жизни: тока, падающих плит и прочего дерьма. И последнее: ни в одном квесте вам не припоминают прошлые грехи. Согласны? Это против любых правил. Итак, главный вопрос: кто тот человек, который заманил нас сюда? Вспомните, кому вы перешли дорожку. И честно расскажите сейчас. Бинт не в счёт. Ясно, что он только пешка. Второй вопрос: что вы помните об обстоятельствах приглашения? Что говорил Бинт? Может, упоминал чье-то имя? На кого он работает? И ещё вопросы: что этому маньяку может быть от нас надо? И как на него воздействовать? Говорить тихо — он наверняка следит за нами.
Мы молчали.
— Фил, да мы чисты, как медицинский спирт, — развёл руками Мост.
— Про твою чистоту я уже читал. Думаем по-честному, а не отмазываемся.
— Время дорого, — заметил Бампер.
— Либо вы скажете сейчас, и мы поведём свою игру, либо мы будем вынуждены подчиняться этому уроду.
— А ты сам-то чист? А, Фил? — спросила Пальма.
— Я за себя ручаюсь. А вы?
Это был бессмысленный вопрос. Конечно, ни один из нас ни в чём не признался. И злейших врагов, которые могли бы заманить нас в ловушку, мы так и не вспомнили.
— Значит, — Фил заскрежетал зубами, — нас держит взаперти безумец или маньяк. Предупреждаю, я не сдамся, и вам не дам отступить. Будем пока играть по его правилам, но в его плане должен быть какой-то просчёт! На этом мы его и сделаем!
— Поменьше красивых слов, капитан. Мы тоже как бы хотим жить, — ответила Пальма.
Я внимательно посмотрел на неё: она сделалась неожиданно тиха и собрана, отошла подальше от нас и задумалась.
Надо было продолжать поиски. Иного выхода, кроме как пройти квест до конца, у нас не было.
Посередине комнаты, прямо над патологоанатомическим столом, висела клетка с плюшевым попугаем. Я осмотрел её дно — склизкое и как бы вогнутое внутрь. Я осторожно наклонил клетку: на дне белой краской была нарисована ладонь.
— Эй, мыслители! Тут знак.
— Что там? Говори, — спрашивает Мост.
— Ручной пуск, приложиться требуется.
— Не трогай там ничего! — кричит Ирка. – Не трогай клетку вообще! Тут всё на электричестве, как в концлагере — колючая проволока по забору натянута!
Но я, конечно, тронул. Приложил ладонь. Слышу скрежет опять. Попугай зашевелился, крыльями машет, клювом защёлкал: «Максик дуррак! Максик дуррак! Гена хоррроший! Гена хоррроший! Гена хорр….» — так и застыл на полуслове, завод что ли кончился?
Двери шкафа неожиданно распахнулись, оттуда вывалился ворох старой одежды.
Ирка вскрикнула.
— Да тише ты! Это только тряпки, — говорю, — кстати, по твоей части. Не поможешь?
— Обойдёшься!
Мост и Фил подходят к шкафу. Мы присоединились. Я украдкой взглянул на Бампера, а потом на Пальму — как она? Вот это подстава ломовая — таких мудацких шуток ни один нормальный человек не простит. Мне показалось, она что-то задумала.
Чего только не было в том шкафу! Постельное белье, одеяла, ватники, солдатские штаны и гимнастерки, верхняя одежда, пиджаки, съеденные молью меха, платья какие-то допотопные, даже нижнее белье, — и всё грязное, затхлое, точно лет двадцать там пролежало. Фил раскопал какой-то рюкзак и недолго думая закинул его за спину.
— Сюда! — закричал он, — задней стенки нет! Тут проход в другую комнату. За мной!
Мы полезли в шкаф — он оказался метра три в глубину – и вылезли с обратной стороны в некое кафельное пространство, освещенное мутной лампочкой у потолка.
Это оказалась ванная комната, маленькая и в гнусном состоянии. Метра четыре на четыре примерно. В одном углу — тесная душевая кабина. В другом — страшная ванна с крупными пятнами ржавчины и сколами по бокам. В неё капала вода из такого же ржавого крана, создавая зеленоватую лужицу. Рядом были прикручены к полу унитаз и биде, я туда даже смотреть не стал, судя по всему, они никогда не знали чистящих средств. Стены из голубоватого кафеля были покрыты слоями пыли, под потолком паутина, а в некоторых местах — пышные колонии тёмно-зелёной плесени. На полу стояла железная с сизым налётом платформа. Я не сразу узнал промышленные весы, на которых раньше в овощных магазинах взвешивали мешки с картошкой.
Никаких сомнений, что помещением не пользовались лет десять — на всём лежала ощутимая печать запустения. Мы попали в комнату-призрак, давно оставленную людьми. Место было бы отличным антуражем для съёмок гранжевого фильма. В торце имелась древняя, также заросшая пылью дверь. Естественно закрытая.
Мост первым соображает, что к чему.
— Короче, я всё понял. Тут главное — душевая кабина. Смотрите, она новёхонькая по сравнению с остальным дерьмом.
Не то чтобы новёхонькая, но ею можно пользоваться. Мы осматриваемся.
— Баг, слазь посмотри, нет ли чего на душевой стойке. Я ж не кузнечик вам тут прыгать, — ворчит Мост.
А я что, кузнечик? Но если куда забраться, то это не про Моста. Не его туши это дело. Я кое-как пролез в тесную кабину.
— Ребята, на стойке с обратной стороны цифры 406. То ли номер заводской, то ли нам знак.
— Ясно. Записали. Ещё есть?
Я подтянулся на руках, ухватился за верхнюю перекладину, взялся за лейку душа. И тут дверцы кабины резко захлопываются, и я оказываюсь запертым в ловушке из прочного оргстекла. Сверху кабина наглухо закрыта.
— Э-э… чё-т я не понял.
Из лейки сама собой полилась холодная вода, кранов или вентилей на стойке не было, даже намёка нигде. Стены все сплошь стеклянные и глухие.
— Откройте меня с той стороны!
Я не сразу понял, что они меня едва слышат. Пришлось дважды крикнуть во всю мочь. Бампер стучит по створкам, но на них нет ни ручек, ни шпингалетов. Створки сцепились намертво. Но хуже другое. Вода не просачивается наружу — кабина абсолютно герметична. А через каких-то пару минут она просто перестала уходить в слив! Кабину стало быстро затапливать.
Я отчаянно заколотил кулаками по стеклу. Сломать к чёрту! Какое там! Рукам это было не под силу, вот кувалде — в самый раз.
Они наконец-то понимают, что я в опасности, и собираются вокруг кабины. Пытаются расцепить створки, но безрезультатно. «Блеа, что же делать?» — написано на их лицах.
— Дверь! Дверь! — кричу я. — Осмотрите дверь на выход! Она должна быть на коде! Это поможет!
Они рванули к двери. Я услышал голос Фила:
— Какой код? 406? Мало! Надо семь цифр. Баг, посмотри ещё! Ты ошибся, на стойке должно быть больше цифр — семь!
Они бегали по комнате, что-то искали, суетились. Вода быстро прибывала.
Ошибся? Ну конечно, Филиппов, что ты ещё можешь мне сказать? Ты, супермен и блестящий мыльный пузырь. Это ты однажды назвал меня Баг — ошибка. И не просто ошибка или погрешность, а ошибка системная, бракованное звено в цепи. Прямо как сбой в геноме, честное слово, смешно. Но кличка, от которой я сначала мучительно пытался избавиться, намертво прилипла ко мне, а потом стала моим вторым, нет, первым и главным именем. Баг — непредсказуемая реакция, сбой в программе. То, чего быть не должно. Кого не должно быть? Меня? Вот меня скоро и не станет… ещё пара десятков литров. Как жаль, что я не умею ходить по воде. Я же долбанный неудачливый Баг. А не всемогущий и творящий свои законы Бог.
Нет, недоумки, ни хрена я не ошибся!
Вода уже доходила мне до пояса, она хлестала сильнее и теперь шла ледяная.
— Фил! — заорал я, голос пока ещё был при мне, — там весы на полу, видишь? Вставай на них! Ты что, забыл, стрелка должна отклониться! У нас было такое. Стрелка отклонится и покажет число.
Фил запрыгнул на весы.
— Ты что, они совсем ветхие, это просто рухлядь. Ничего не показывают.
— Моста давай туда же! Самого толстого давай! Ну чего таращишься, лезь! — я жестами показываю им, что делать.
Мост встал рядом с Филом.
— Баг, нам очень жаль, но стрелка на месте. Держись, дружище, мы сейчас разобьём стекло, — меня чуть не стошнило, до чего у них вдруг стали сочувственные голоса!
— Нет, нет! — ору я что есть силы, а сам уже подпрыгнул, схватился за перекладину, голова упёрлась в стеклянный потолок кабины. — Вы все вставайте на весы! Все! Прижмитесь! Они должны заработать!
О, я бы дико хохотал, если бы не эта гидросмерть, прибывавшая с каждой секундой. Сколько у меня времени? Минуты три или пять? Я в отчаянии дергаю лейку душа туда-сюда.
Вдруг понял, что я и в самом деле смеюсь, глядя, как мои добрые друзья кряхтят, пытаясь взгромоздиться на весы. Места там было от силы для среднего мешка картошки. Но они всё-таки влезли: Бампер обнимал Пальму, Мост прижимался к ним своим огромным животом, оттеснив Фила и Иру к краям. Они стоят все вместе, перессорившиеся и подставившие друг друга, обнимаясь, чтобы не упасть. И в этот момент мне показалось, что я прощу им всё, что угодно. Команда. Блин, мы всё-таки команда!
— Получилось! — закричала Ирка. — Есть ещё четыре цифры! 1989! Багыч, ты гений! Умница!
Они соскочили с весов, бросились к дверям и ввели в кодовый замок все наши находки: мои 406 и число, что увидели на весах.
Дверь в следующую комнату открылась, а вместе с ней открылся и проклятый слив — вода начала стремительно уходить. Из душа тоже литься перестало. Когда в кабине не осталось воды, я смог раздвинуть стеклянные створки и вывалился наружу, ещё не веря, что спасен.
Я наконец-то мог перевести дух и размять сведённые судорогой ноги.