HOTEL OF LIFE
(фрагмент романа)Каждый отель немного меняет тебя, это происходит едва уловимым касанием обстановки. Вдруг замечаешь, как выглядит стол, как выглядит шкаф, занавески, перила кровати. Слышишь звук — подбегаешь к окну при звуке троллейбуса. Человек в кабине поворачивает голову и смотрит тебе в глаза. Контуры набережной с левой стороны. В соседнем доме на подоконнике синий цветок. В проёме между домами — красивая лестница. Это самый старый отель Вены, и ты знаешь, что сотни людей до тебя делали то же самое. Подбегали к окну и смотрели на этот троллейбус. Видели цветок, видели лестницу. А другие сотни не подбегали. Множество различных историй разворачивалось здесь, тысячи поцелуев, тысячи ссор, звуки смеха и холод пренебрежения. Равнодушие или стоны блаженства. Что будет у вас?
Мы приехали в Вену на мой день рождения. Это конец января. Холодно, пасмурно, но ощущается какое-то торжество. Какое-то искажение в пользу искусства. Кто это может понять? Ты это можешь понять. Я кладу тебе руку на шею и мурчу около уха: Wolfgang Amadeus Mozarrrt… Потом кусаю тебя за мочку: Wolf! Ты улыбаешься. С добрым утром, красивый мой ласковый зверь.
Начинают бить башенные часы. Восемь раз. На девятом я возвращаюсь к окну, чтобы забраться на большой подоконник. Вена приоткрывает глаза. Я чувствую, как ей снилось лучистое тело рассвета — что-то такое сияющее: и солнечный ветер, и красочный город, и что-то такое… Пошлите нам дополнительного спасителя! Холодно! Мрачно! — Ну, нате культуру. Ну, взяли. Приподнимаются бархатные занавески кафе. По улице идёт женщина в перламутровом платье. Выходят собачники с маленькими лошадками на поводках. Человек, написанный золотом. Монументальные поцелуи влюблённых. Всё это я допридумываю, глядя на окутанную серостью холодную каменную улицу.
Напряжение, созданное отсутствием солнца и теплоты, выталкивает художников и писателей. Я вижу, как пешеходы немножечко выгнуты — словно под парусом: дух наполняет их, хандра наполняет их, уныние наполняет их, восторг наполняет их, предчувствия наполняют их, истории предков наполняют их, ощущение безнадёжности наполняет их, радостные волнения наполняют их, чередования «да» и «нет» наполняют их, неосуществлённые желания наполняют их, детские обиды и страхи наполняют их, странные сны и таинственные видения наполняют их, но как только они вышли из музея Фрейда, всё на своих местах. Человек заходит в кафе, покупает двойной капучино и сидит у окна, наблюдая за улицей и обдумывая планы на вечер.
~
Тык, тык, тык… Мы идём по бульвару, и я чувствую, как когда-то здесь ходил анархист. Анархисты раньше любили подходить к людям на улицах и тыкать им остренькими иголками прямо в сердечную мышцу.
Что-то такое ощущается и сейчас — тонкое, но воинственное патетическое чувство. Всюду — неожиданные вкрапления войны или оперы. Истории возрождаются в памяти, город раскрывается — что-то такое читала... Тут, неподалёку, на фабрике, работает женщина, которая разбивает семь с половиной тысяч яиц каждый день. У неё на руках специальные металлические перчатки, она берёт по пять яиц в каждую руку, изящно размахивается — бах, и десяток яиц разделился на белки и желтки. Бах! И опять разделился на белки и желтки. Бах! И опять, и опять разделился — на белки и желтки. Так изготавливается Sacher, тот самый десерт, который мало чем примечателен, кроме того, что это легенда.
Вена — хороший производитель легенд, в том числе человеческих. Столько здесь появилось людей, давших миру искажения глобального уровня. Моцарт, Цвейг, Шуберт, Бубер, а также Шрёдингер, вошедший в историю не без кота. Захер-Мазох и мазохизм, Виттгенштейн, который бил детей палками и написал самый точный портрет человеческого сознания, снятого на текст разумом. И, конечно, тот человек, что положил мир на кушетку в кабинете своего дома. Присаживайтесь на couchette, будем говорить о скабрёзном. Главный Санта-Клаус двадцатого века. Человек, который принёс множество смыслов и разложил перед всеми — берите.
Создать искажение — расширить реальность для проживания в ней. Хочешь — расширяй через сны, хочешь — через книги, хочешь — через тайные встречи в отелях Европы.
~
Утром погуляли по центру, днём посетили приёмную Фрейда. Вечером сидим в золотистого цвета кафе, и ты кормишь меня горячей сосиской с руки. Дальше мы поднимаемся на последний этаж разрисованного светом отеля, а там потолок из листвы панорамой уходит в закат и соединяется с видом на город. Вид, от которого хочется жить.
Лучше друг с другом, но эта опция недоступна. И мы берём золотые бокалы игристого. Такая красочная листва наверху. Шпиль Святого Стефана и бордовые тени заката. Справа надирается дирижёр — его бабочка немного уехала, смокинг накренился, и видно, что он испытывает душевную муку, или музыку, а может быть, то и другое в единый момент — примерно как мы.
~
Отели бывают комфортные пятизвёздочные. Бывают отели как мебельный магазин. Первый отель — это пустыня и звёздное небо. Отель «Миллиарды звезд». Отель «Солнечная галактика»… Я намеренно так говорю. Мы захотели в отель, и мы летим. Отель — это синоним желания. Раньше человек отправлялся в паломничество, теперь же он едет в отель. Люди отдыхают от беспомощности в отеле. Здесь оседают переживания. Бронировать значит защитить себя маленькой жизнью.
~
Эти паруса этажей, эти небоскребы церквей... Такая нежность, что можно упасть. То, что тебе нравится больше всего, — создать некую тактильную сенсацию, в которой мы оба правители — даже не колесницы, но целой горы. Как смеяться, как тужить, как танцевать на мосту, как ходить туда не знаю куда и находить там невероятные приключения. Как пугать птиц на площадях. Сто способов испугать птиц. Можно подбегать с криками: птица. Как будет «птица» по-русски? Птьицца!
~
Пойдём обратно в отель? Акт соединения — это добывание волшебной невесты — из меня, из меня же! Я провожу тебе рукой по руке, ты поднимаешь глаза и это то, что нельзя передать, — взгляды соединяются, и здесь я начинаюсь опять. Ты слышишь, как музыка поддаётся, как музыка поддаётся… Будто история мира разворачивается так.
~
Мы рождены лёгкими и красивыми. Потом мы выходим, чтобы набирать собой мир. Кажется, что может быть проще, — только живи, реагируй на внешние обстоятельства, будь адекватен. Мы — новые люди. Мы как они, эти новые люди. Все они конкистадоры, все они двинулись в путь. Стоят на фоне домов и долин, морей и руин. Стоят на фоне красивых домов. Это очень хорошие практики. Люди осваивают кругозор, высматривая мир из различных людей и культур.
~
Отели — это очень хорошие поезда. Эманации, эмиграции, импровизация — маленькие кусочки всего этого есть в слове «отель», и ещё что-то другое, великолепное, редкое и особенное. Так, раз в несколько месяцев мы встречаемся в разных отелях Европы, чтобы проживать короткую жизнь. Как маленький праздник — такое лёгкое и решительное счастье.
Ты едешь? — Я еду.
Отель — это шанс идеального…
А потом мы сидим на постели. Рядом — два чемодана. У меня дрожат руки. Ты держишь и гладишь их. Вдох.
— Ладно, пойдём.
~
Он открывает дверь. Она делает шаг, выходит и попадает назад, в этот номер. «Где мы?» Это «Надежда», the Hope. Попробуем снова. Он поворачивает ручку, она выходит, но снова назад. The Believe, это «Верование». Надо опять. Что это? Что это? «Комната ожидания», the Expectance. «Почему мы не можем уйти?! Прямо сейчас, да, прямо сейчас. Мне нельзя больше быть здесь. Это конструкция жизни, но это не жизнь. Я не хочу больше ждать, я не хочу больше ждать! Это негативизм, отрицание настоящего… Выпусти, пожалуйста, выпусти меня! Я хочу в настоящее, я хочу в настоящее, в жизнь!»
Он поворачивает ручку, она делает шаг…
Они опускаются на постель.
«Мои родители ждали. Родители моих родителей ждали. Я не хочу больше ждать. Мы провели в этой комнате семьдесят лет… Промежуточный орп. Лучезарная терапия. Всепроявление. Силовые поля. Филиокве. Диалог с душевными силами. История предков. Я родилась там, среди народа царей… Ты знаешь, это духовный народ! Я родилась там… Гул родословной. Страхи бессмысленности. Ликующее бессилие. Пожалуйста, выведи меня! Пожалуйста, выведи…»
Мужчина сидит рядом, гладит ей руку.
— Пора в аэропорт. Нам пора.
— Да.
Он открывает дверь, она делает шаг…
Это отель.