AMERICA
Spiderman
Всё обрывается: в Ниагару летит мальчик. Я только что видела его на смотровой площадке: года три, под жёлтым дождевиком утиным клювом торчит кепка. Я сразу подумала, что прутья бортика редки; я сразу подумала: «хорошо, что я тут без детей». Капли стоят в воздухе мокрой пылью, высота чаечного полёта, Канада в двадцати шагах — вон с того небоскрёба отличный вид на «Подкову» — самый широкий из ниагарских водопадов; я не увидела бы этого всего, если бы сын вырывал из моей руки свою с воплем раненного бронтозавра, а дочь перевешивалась б через перила вниз. Поэтому я смотрю на мальчика — он убежал у мамы, он пролез сквозь решётку ограды, ботинок почти игрушечного размера соскользнул с влажного парапета. Взмах ручек, я не успела даже увидеть это движение — он летит вниз, и я лечу вместе с ним, обрывая внутренности.
Из-под моста появляется юноша в красном обтягивающем костюме — он двигается ребёнку на перерез, хватает его снизу; так, теперь нужно зацепиться паутиной за берег; камни скользкие, по обе стороны ахает толпа: синие дождевики в Канаде, жёлтые — в США. Прыгая и извиваясь, юноша в красном изящно поднимается вверх по воздуху и ставит ребёнка обратно перед успевшей поседеть матерью. Толпа рукоплещет; я смотрю на них из места под названием «пещера тысячи ветров», хотя в реальности, это лесенки и смотровые площадки размером с четвертак, позволяющие пощупать Ниагару; — чтобы никто не поскользнулся и Спайдермэну больше не пришлось никого спасать — в стоимость билета входят специальные нескользящие сандалии. Вместо стоячих капель тут настоящий ливень, на склоне обустроились тысячи чаек, флегматичная женщина-гид в лифте сообщила нам, что скорость падения воды — 230 км в час.
Я поворачиваю голову: Саша, ему сейчас примерно тринадцать, стоит на площадке самоубийц, или дьявола, или как она там называется, прямо под потоком сногсшибательной воды, под этими самыми двести тридцатью в час, расставив руки, полностью мокрый под своим бесполезным дождевиком. Спайдермэн ускакивает на американскую территорию, цепляясь за горизонт, случайно попав паутиной в семью амишей (девочкам пришлось снять свои чепчики, чтобы отчиститься), а я думаю: «как там айфон, который я спрятала в трусы?».
— У тебя губы фиолетовые, — говорю я.
— Можно, ну можно я схожу и ещё разочек постою? — спрашивает он.
— Спроси у своего фотоаппарата, — я киваю на завёрнутый в три непромокаемых слоя Kodak.
На выходе мы проверяем, выжила ли техника.
— Там так! Так! ТААК! — восхищается он. — Только страшно, что в лицо прилетит бревно.
Я молчу про Спайдермэна, потому что знаю, что он скажет: «ну что ты переживаешь? Их же сейчас с нами нет, они у бабушек, далеко от высот и водопадов, умеешь ты себя накрутить».
Batman
Фонтан был сделан из огромных канализационных труб. В Lobster corner на нью-йоркском Челси-маркете стояла очередь. Вероятно, из-за надписи: «Happy hour 5 p.m. — 6 p.m. oysters only $1».
— Ваш номер в очереди — 19, — сказала нам симпатичная индианка, и мы пошли искать НОРМАЛЬНЫЙ кофе, потому что пить кислую муть из круглых кофейников в дайнерах было просто невозможно. Вернее, возможно — если ты хочешь бросить пить кофе.
Между ножкой ягнёнка и пирогом с ревенём и клубникой мы сделали перерыв. Наш номер к лобстерам был уже 4, и мы сели на лавочку, сделанную из гнутых ржавых шпал. Рядом с помятыми мусорными баками с круглыми крышками.
— Хорошо, что мы решили есть в этой поездке поменьше, — мечтательно заметил Саша.
Как раз в этот момент вода в фонтане резко закрутилась, будто то была ванна, и кто-то вынул пробку. Я сжала Сашино предплечье, но тот смотрел в телефон: выбирал себе в rent-a-car машину на ближайшие тринадцать дней. В середине фонтана появился человек-пингвин, очень напоминающий Дэнни де Вито, но с клювом. Крики, пар, рваные волосы, кровавые бани.
— Я готовил это злодеяние всю жизнь! — Пингвин потирал руки; ногти у него были длинные, и мало того, что серые, так ещё и с чёрной каёмочкой. – Теперь я порабощу мир! Ха-ха-ха!
— Как ты думаешь, лучше Шевроле или Хонду? — спросил меня Саша.
— Тсс, — шипанула я на него. Ещё не хватало, чтобы Пингвин взял моего супруга в заложники.
Человек в плаще и в чёрной броне, с нижней челюстью Кристиана Бэйла (хотя, вполне возможно, что и Майкла Китона, я не очень хорошо разбираюсь в челюстях) тяжело ступал по вытянутым, запутанным помещениям заброшенного завода. Люди расступались перед ним.
— Я превращу человечество в рыб и вместе со своими братьями съем всех! — хихикал Пингвин, всё ещё потирая руки — других движений он не знал. — Будет рыбовечество и челопир!
— Отличный план, — Бэтмен наклонил голову вправо, — но я сломал твою дьявольскую машину. А Робин сдал в зоопарк Готэма всех твоих братьев.
Хостесс из Lobster corner махала нам рукой: подошла наша очередь. Счастливый час, правда закончился, и устрицы снова стоили столько, сколько стоили до него: какая $2, а какая и все $4. Лобстеров на гриле подавали с растопленным сливочным маслом. Мы взяли одного: есть отчего-то не хотелось.
— Возьму Хундаи, — неожиданно решил Саша, нажал на круглую кнопку и вынырнул из телефона. Огляделся по сторонам: он долгое время провёл под водой.
— А здорово здесь, правда? — спросил он меня. — Рынок в заброшенной фабрике, так антуражно! Как будто декорация к какому-нибудь фильму по комиксам. Вон ту кирпичную стену, где сделан проход, будто Бэтмен взорвал, да?
— Он её и взорвал, — ответила я.
Superman
— Пойдём, что покажу, — Сашка тащил меня за руку. Он не первый раз был в Нью-Йорке. Второй.
— Смотри. Центральная библиотека.
Невысокое по манхэтеннским меркам здание выпятилось на первый план. До этого я совсем не замечала его на фоне небоскрёбов. (Хотя нет. Так было с Центральным вокзалом. Библиотеку я заметила сразу. Червь чувствует книжный корешок за версту)
— Я покажу тебе Пятачка! — радостно провозгласил мой собрат по штампу в паспорте. Тон его был приблизительно таким: я открою тебе мир! Я приведу тебя к новым берегам! Я подарю тебе Луну!
— Пятачка? Здорово, — я тоже улыбалась, но явно не дотягивала в тоне.
— И Винни! — сказал Саша и мелко радостно закивал.
Вихлястая очередь перекрывала нам путь к сокровищам детского сердца. «Как к мощам», — подумала я.
— О-о-о, — воскликнул Саша, читая табличку на тонкой ножке; ему было в этот момент приблизительно шестнадцать, — они выставляют текст декларации, написанный от руки самим FOUNDING FATHER Томасом Джефферсоном, — он повернулся ко мне; лицо его было сурово. — Мы должны отстоять.
Центральная библиотека напоминала Хогвартс: готические своды, широкие лестницы, которые передвигаются сами по себе; зелёные лампы на дубовых столах и мириады книг. Винни и Пятачок, плюшевые игрушки Кристофера Робина Милна (человека с непростой после детства судьбой) оказались маленькими и замызганными. Их любили; и они когда-то любили. В одном из читальных залов я увидела высокого молодого человека в очках, похожего на повзрослевшего и накачанного Гарри Поттера. На его груди висел бейджик: Кларк Кент. Видимо, уходил с работы и забыл снять.
Мы стояли в очереди. Стояли и стояли. Впрочем, она шла быстро. Женщина впереди диктовала на телефон текст декларации из брошюрки. Мальчик позади меня скучал, шурша чипсами. Мы пили кофе — в Москве была кромешная ночь; мозг хотел встретиться с декларацией независимости бодрствуя; оставшийся организм засыпал.
Неприятный тёплый ветерок пошевелил жару. Я подняла голову: над очередью пролетало пучеглазое зелёное существо. Существо ничего не делало, но весь его внешний вид говорил о том, что оно было недобрым существом. К тому же, оно умело летать, а все знают, что сверхспособности есть только у злодеев — так устроен мир. Вскоре я заметила, что существо не одно: за ним, вытянув вперед правую руку, развевая красный (или синий?) плащ, летел Супермэн. «Хорошо, когда в воздухе летает кто-то добрый», — облегченно подумала я.
— Стой, существо! Ты — злое! — кричал Супермэн.
Но существо со злостью не отвечало. Тогда Супермэн кинулся на него и разорвал пополам. Обе половины существа упали вниз, опрокинув стойку с декларацией и охранника-афроамериканца. Витрины разбились, осколки разлетелись прямо в толпу, но никто не пострадал: пара несерьёзных порезов. «Хорошо, что добро всегда побеждает зло», — облегченно подумала я.
— О, как ты уже близко! — сказал вернувшийся из restroom Сашка. — Быстро двигается очередь, а? Классно, что здесь туалеты комнатами отдыха называются! Можно не врать про «пойду руки помою», а говорить честно: «схожу отдохну по-крупному».
Мстители
Фойе филадельфийской гостиницы «Мариотт», в котором кормили завтраками, было переполнено. Народ радостно шумел, преимущественно произнося словосочетание «long weekend».
— Какое знакомое здание City Hall, — Саша ткнул ложкой с вареньем в туристическую брошюрку, которую мы взяли из номера, — почитай про него, пожалуйста. Не там ли FOUNDING FATHER…
— Да, — хмуро перебила я его. — Именно тут Томас Джефферсон подписал Декларацию Независимости. — Я посмотрела на даты. Второго июля 1776 года. Ровно двести сорок один год назад. Правда, они её ещё потом корректировали, поэтому Днём Независимости считается четвёртое… Боже мой, Саша, из всех Соединенных Штатов мы выбрали тот единственный, где собрались сегодня все Штаты!
— Это судьба, — сурово сказал Саша. — Пошли искать City Hall.
На здании от ветра рябила растяжка: «Подлинник Декларации Независимости! Только сегодня! Только сейчас! Спешите увидеть!». Под растяжкой выстроилась в очередь толпа.
— Мы должны отстоять, — сурово сказал Саша.
— Но мы же её видели вчера в Нью-Йорке, — я пыталась втянуть воздух: стояла какая-то бескислородная жара. Очень хотелось грозы.
— То был текст от руки, черновик, — терпеливо объяснил мне суженый мой, — а это подписанный отпечатанный документ.
— А, ну совсем другое дело, — мы встали в конец очереди, шкворча и наслаждаясь девяносто шестью по фаренгейту.
Здание City Hall было небольшим, похожим на часовню. Острый шпиль, строгая архитектура. Если бы на него наступил зефирный человек, он бы проткнул себе пятку, сдулся как шарик и улетел в небо. Но появившийся ниоткуда Железный человек вполне успешно забрасывал его маленькими синими бомбами. Тору, перебрасывавшему из руки в руку огромный молот, достаточно было одного удара, чтобы превратить Сити Холл в руины: вон, вижу, и Декларация мирно догорает. Спикировавший вниз Капитан Америка тоже вполне удачно разрушил его — камня на камне не оставил.
Местная декларация действительно была печатной. И подписанной.
— Ну, я видел всё, — удовлетворенно сказал Саша, выходя на улицу, — теперь это и МОЙ праздник тоже!
Тётушка Мэй
Клубилась вдоль дороги пыль, вылетела из неё лошадь с гладкими боками. Лошадь везла похожую на чёрную коробку повозку. Внутри — мужчина в широкополой шляпе, женщина в платье позапрошлого века, двое детей. Амиши. Супергерои из прошлого.
— Община ортодоксальных христиан, — прочитала я гугл, — возделывают землю, отрицают технику. Любую. Холодильники, телевизоры — всё в топку.
— Снимай, снимай, на камеру снимай! — сказал мне Саша.
За повозкой скакала ещё одна лошадь с очень толстым всадником. Когда мы на своей арендованной хундаи поравнялись с процессией, она свернула на кукурузное поле. На поле пыль оседала, перетекала в кукурузный сладкий туман. Фигура всадника раздвоилась, превратилась в двух мальчиков. Мальчики были невелики: одному лет девять, другому я бы дала двенадцать. Старший оглаживал блестящую коричневую шею лошади, оглядывался на нас. Младший перекинул через плечо верёвку. К верёвке были привязаны две корзины — спереди и сзади. Мальчики достали ножи, спрыгнули на землю, начали работу: очищали кукурузу от волокон и травы, какие-то початки снимали, какие-то, видимо неспелые, оставляли. Листья складывали вбок. Я опустила телефон. Я стеснялась. Даже коровы в нумерованных серьгах смотрели на меня осуждающе.
Маленький город — это улица, три магазина, один дайнер и кладбище. Мы припарковали машину, медленно пошли по жаре. У каждого крыльца колыхался американский флаг: звёзды и полоски. Из-за каждой занавески на нас кто-то смотрел, прятался в глубине дома. У колонки быстро испарялась небольшая лужа. Мы по очереди качали друг другу воду. Помыли по локоть руки, сделали по три больших глотка из ладоней. Посидели, вытянув ноги, на траве. Молодая женщина в соседнем доме быстро высунулась из окна на улицу, сказала внутрь комнаты:
— Напились и сидят.
Ветер быстро волок по небу тёмную тучу.
— Питер, ты? — крикнула старушка из недр магазина вязания, когда мы звякнули колокольчиком на двери.
Стены у неё были увязаны с пола до потолка. С низкого подоконника спрыгнула похожая на большую морковь собака.
— Племянника жду на каникулы, — объяснила она, улыбаясь морщинками, — туристы?
— Из России, — ответил Сашка, — из Москвы.
Старушка удивленно повторила себе его слова, перекатывая их во рту.
— Как вам Путин? — спросила она, и фамилия «Путин» прозвучала как большое яблоко, вкусное, но возможно ядовитое.
— А как вам Трамп? — побил её карту козырем Сашка, и фамилия «Трамп» ударилась об пол как тяжёлый деревянный мячик, возможно взрывоопасный.
Завязался тёплый политический разговор. Я рассматривала спицы. Собака лизала мне пятки, шершавым языком поднимаясь к икрам. Собаки, я заметила, любят меня. На витрине сидела крупная плюшевая овца в очках из красной проволоки. Старушка достала из-под полы плакат и гордо показала. Плакат говорил о том, что Трамп — сексист и преступник. Справа вверху довольно умело была нарисована вязаная роза.
— С ним я стояла, — сказала она, расправив плечи, — у нас на улице, вон там, у дайнера. Когда его избрали. Сходите туда пообедать. Еда там простая, но домашняя, я люблю сэндвич с крабом.
— Каждому президенту — вашему, нашему, я бы предложила пожить у меня хотя бы пару дней. Чтобы они поняли, кто такие люди. Потому что кажется, они забыли. Мы — дружелюбные соседи.
Дверной колокольчик снова звякнул. Молодой человек в красном обтягивающем костюме стягивал с лица маску.
— Питер! — обрадовалась старушка. — Ты обещал быть вчера. Пойду поставлю суп.
The man
— С того, с нашего побережья было как-то незаметно, что четвёртое июля попадёт на нашу поездку, — задумчиво бормотала я, — знаем, конечно, топики учили, это большой праздник, начало, в общем, страны. Но когда сюда приезжаешь, становится ясно, что ты недооценивала масштаб явления. Это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БОЛЬШОЙ ПРАЗДНИК.
— Придётся ехать в Вашингтон и смотреть фейерверки, — согласился Саша.
— Они его, кстати, называют просто ДИСИ.
— Дистрикт Колумбия, ага. Колумбия — чтобы не спутать со штатом Вашингтон.
— А дистрикт — чтобы не спутать со страной Колумбия.
Мы оба подняли головы вверх. Baseball hot dogs apple pie and sober ride — было написано на электронном табло над дорогой.
— Э? — спросила я.
— Наверно, какой-то масонский шифр, — пожал он плечами, — только давай перед ДИСИ заедем покупаться на океан?
Мы свернули с трассы и остановились у первого попавшегося мотеля — спросить дорогу к пляжу. На ресепшн никого не было, только махала лапой красная китайская кошка. Я нетерпеливо нажала на кнопку звонка и прочитала табличку: I can see you, I can hear you, I am slow, I am sorry.
Через пять минут шарканье предвестило появление улыбающегося дедушки.
— Извините, пожалуйста, простите великодушно, может быть случайно у вас так получилось в жизни, что вы знаете, где тут в окрестностях можно искупаться на пляже? – начала я. Я уже поняла, что в Америке излишняя вежливость никогда не излишняя.
Дедушка улыбался нам жёлтым беззубым ртом и излучал дружелюбие.
— Бичез, — сократил мою речь Саша. Сократил и усилил громкость: — Бичез?
— Бичез! — закивал дедушка. Он прошаркал к скамейке, которая тянулась вдоль стенки помещения, откинул у неё седушку, и нашему взору предстали миллионы экземпляров телефонных справочников штата Деловер, по прозвищу Первый Штат.
Дедушка взял верхний экземпляр и начал медленно снимать с него полиэтилен.
— Бичез! Бичез! — дружелюбно повторял он.
— Надеюсь, он правильно понял, что нам нужны пляжи, — тихо сказал муж мой.
Дедушка правильно понял. В конце справочника оказались карты, и он тыкал нам в линию отрыва зелёного от синего, где мелкими точками были обозначены названия пляжей.
— Мэни! Мэни! — говорил он.
Мы очень понравились друг другу.
— Вечером остановимся у него! — твёрдо сказал Саша, когда мы сели в машину.
Но вечером мы были уже далеко — нас ждали фейерверки, ДИСИ и Бостон.