Идiотъ. Петербургский журнал #7

ЭПИЛОГ. ЛИЗА

Я люблю такое небо — снизу синее, сверху фиолетовое с яркой каёмкой света. Это спереди, потому что спереди уже утро, а сзади — ещё ночь и чернота. За ночь воздух не успел остыть и ясно: день будет жарким. Мы почти час тут, и никакого результата.

— Ир, посмотри, пожалуйста, вышла ли вторая подсказка.

— Сейчас, подожди, если у меня получится, — Ирка сняла рюкзак, открыла ноут, стала обновлять страницу.

Она нагнулась, над ремнём джинсов стали видны две вмятинки — как ямочки на щеках, только в месте, где попа переходит в спину. Такие, как она, нравятся Филу. Я посмотрела под ржавыми перилами — нет ли кода там. Устала. Пять утра. Двигаюсь как в замедленной съёмке. В дырках перил внизу видны ребята: Фил с Багом, Пальма. Курят у машины. Сдались.

Фил поднял голову: он всегда чувствует мой взгляд.

— Ищите, ищите! — кричит.

Бурые, кривые рельсы. Фокус на маленькой чёрной надписи. Где же? Вон там что такое? Нет, это веточка. Мост этот вообще не предназначен для людей. Есть, конечно, перила и узкая пешеходная зона. Но находиться здесь одновременно с поездом точно нельзя. Как сказал Мост (ха-ха), когда проходил практику в реанимации: «Человек не может победить трамвай». Когда это было? В прошлом году, да. Когда он дежурил в Новый год, и привезли сбитого трамваем алкаша.

Баг стоит просто с ними рядом, он же не курит. Хороший.

«Я верю ему», — так бы я ответила Филу на вопрос, почему я с ним. Если бы он спросил.

«А ты как песчаная насыпь. Я боюсь скатиться кубарем прямо в реку», — так бы сказала ему, почему я не с ним. Если бы он спросил. Но всё очень просто: ему неинтересно. Я — очередная корова из стада, которую он тянет за кольцо в носу, и она послушно идёт следом. Главное — не думать о том, что он нравится мне весь. Его ухо. Жилки на виске. Как он держится за крючок для пиджаков, когда едет на переднем пассажирском сиденье в машине. Кеды на босу ногу. Как передёргивает плечами, поворачивает голову, ставит руку себе не на пояс, а на бедро — чуть пониже и подальше, раскрытой ладонью на спину. Даже жёлтый нижний передний зуб — как брешь в белом заборе — Том Сойер не докрасил одну доску. Забыть.

Баг — он из тех, кому скажешь: «мы расстаёмся», сядешь в поезд, выйдешь на своей станции, а он уже ждёт на платформе. Он зальёт меня своей любовью по самую макушку, и я буду счастливая, как заряженная батарейка. Если батарейки бывают счастливы. А Фил — зачем ему бороться за кого-то — вокруг него и так все уложены штабелями. Девушки, друзья. Бери любого, нажимай на кнопки, верти юлой. Потом уйди. А волчок ещё будет вертеться какое-то время на тонкой ножке, не замечая, что уже один.

Он неплохой. Хороший. Просто его любит очень много людей. Кто же ценит асфальт, по которому ходит.

— Вышла! — кричит Ирка.

— Что там? Читай.

— Сейчас…. Ещё минутку, тупит что-то комп, подожди.

Сейчас бы вставить истёршийся до красноты ключ в дверь, умыться, глядя мимо себя в зеркало, и лечь, лечь, лечь. Коконом. На подушке — жёлтые узоры, одеяло — белое, с разноцветными лосями. Рога на голове как лопаты. А ткань такая мягкая, глаз прислонишь, откроешь, и видны дорожки узелков. Как треки на пластинке диджея. Чёрт, ещё нога. Надо было подвернуть её в забросе на пятом уровне. Там лежал мёртвый щенок, в животе — червяки. Оступилась, дырка в полу, боль. Блин. Разбухла, из кроссовки розовой зефиркой вылезает. Ладно. Пройдёт. В душ — уже утром, глубоким утром, после сна.

— Подсказка два, — читает Ирка. — Код на третьей лавочке справа на дорожке у входа в лесопарк. Вот чёрт! Лиза, бежим!

Её слова утонули в гудке. Гудок паниковал. На нас нёсся поезд. Я глянула на него: скорость! И бока жирные, точно всё пешеходное место до бортов на мосту займут. Перелезть через перила и свеситься на руках вниз? Я решила бежать.

Ирка мчала впереди — она была намного ближе к концу моста. На бегу она выкинула ноут и рюкзак. Ноут неуклюже полетел вниз, переваливаясь в воздухе с боку на бок. Медленно, гораздо медленнее всего остального: поезда, несущихся мимо перил, нас. Поезд гудел, лязгал, продолжал паниковать. И нестись. Я перепрыгивала через рельсы: правая нога — больно — правая нога — больно — правая нога — больно. Но боль, всю ночь жёгшая ногу, ушла на второй план. Тело скрутилось в пружину. Главное — добежать. Не страшно, не жалко, не холодно, не жарко. Быстро. Я увидела, как Ирка прыгнула на насыпь, закубарилась вниз. Кто-то наступил на пятку, сильно толкнул в спину. В лицо ударили рельсы. Стало небольно — темно.

Я слышала, как гудит поезд.