***
Весна на вес сна.
Навес неба
с капелью капель дождя.
Ливни льют были.
Ветры веют небылью.
Сами ей верят,
вертят
нами, снами, вёснами.
Вёсла
и лопасти солнца
греют беретки, редкие
ветки,
рдеют, тепло копят,
топят
с просинью лёд.
Вот,
наперекор зиме и осени,
талый водоворот
моего
весеннего
бреда.
***
Весь месяц мело.
А потом прекратилось.
Зима закатилась
В подкладку пальто.
Грачи прилетели на хлебные крошки,
Хрустит огурцом златокудрый арфист.
Вот в банке с рассолом проклюнулся лист
Лаврушки. Сидит на двурамном окошке,
Хрустит кифаред
(А зима закатилась).
Сидит на треноге
(Весь месяц мело).
Пьёт бог босоногий
(Что было – разбилось).
Не вышло. Ну нет.
Не свезло.
***
Вот конец зимы, не воспетое толком время.
Манкой снег на топлёное масло солнца струится.
И нечуткий чувствует: Бог ставит ногу в стремя
Марта – пришпоривает иноходца весны
ноль три
Март рван и беден. Скуп. И скор на совпаденья.
И надо было очутиться в эту пору
В беззвучной гуще городского сновиденья,
Где фонари до самых ламп завязли в снег.
Да, март простужен, март заразен. Заложило
Туманом месяц, уши, небо, нос, дороги.
Среди панельных зданий ветер стынет в жилах.
Слетелись сны на голубятню. Мир оглох.
Март, где твой брат? Ты своему не сторож брату?
Нелепо мяться у подъезда среди ночи.
Мерцает лампа. Тень троится, как Геката.
Ноль три. Нам выпал неотложный номер – март.
Отъезд
А на утро мир был ряб и сыр.
До отъезда оставалось пять часов.
Знала, загодя меня забыл
Этот город, мой болиголов
В кухне время капало со стен
И стекало в раковинный зев.
Вещи были собраны, чай стыл,
И сквозняк взбирался до колен
Понимала, не вернусь назад
И твердила, как молитву, как завет:
Комната, где свет, и дом, что свят
Дом, что свят. И комната, где свет