Жил да был, в соседней парадной, тощий и длинный, губастенький паренёк, Илья Морозов. Илья когда-то учился в английской гимназии, на параллели моего, 1975-го года рождения, но учился очень плохо, и поведение было не очень. Не то чтобы он был хулиганом, скорее отличался поведением на грани, а иногда и за гранью принятой нормы. Например, отрывал крылышки мухам, запускал их в трёхлитровую банку и вёл об этом подробный отчёт в «Дневнике наблюдений за природой», где нормальные дети писали, как подкармливают птичек и отмечали колебания погоды. Илья собрал таким образом целую колонию бескрылых мух, создал им микроклимат и подробнейшим образом записывал, чем он их кормил и что они больше любят. Несмотря на то, что все мухи были без крыльев, как выяснилось, из опарышей получаются мухи всё равно с крыльями — Илья, кажется, посчитал это открытием и в подтверждение, к итогам четверти, принёс эту банку в школу.
Пожалуй, лучше сразу обозначить главную его странность, сердцевину, червоточину и магистральную ветвь его девиантности.
Однажды, как любой советский школьник, да и вообще любой советский человек, Илья услышал песни Аллы Борисовны Пугачёвой, а в программе «Утренняя Почта» с Юрием Николаевым увидел её выступление, видеоклип, как стали говорить позже. С того дня он начал смотреть все выпуски Утренней Почты по утрам в субботу, собирать постеры, календари, фотографии, пластинки, в общем всё, что было связано с Аллой Борисовной — зафанател.
Все ровесники уже слушали Виктора Цоя, Костю Кинчева, на худой конец, Владимира Семёновича Высоцкого или группу «Modern Talking», но не Илья. Продвинутые ровесники выбривали виски, вставляли в школьную форму красные шнурки, а в уши — серёжки, или носили чёрный шнурочек на шее, вырезали из консервных банок значок HMR и делали кожаные браслетики с клёпками, расписывали шариковыми ручками одежду названиями групп, стараясь как-то выделиться из серой советской массы. Илья же просто понемногу начал отращивать волосы. Сначала все неформалы подумали, что он хиппи, хотя они уже тогда считались устаревшими, однако, фенечки и хайратники Илья почему-то не носил, на гитаре играть не учился и не слушал Beatles и Talking Heads, Pink Floyd, и даже Frank Zappa не вызывал в нём никаких эмоций. Металлисты, которые какое-то время видели в нём своего, также не нашли в его имидже и образе жизни отражения собственных идей, Илья не писал на партах и в парадных HMR и Metallica, не мечтал о куртке-косухе и сапогах-казаках.
— Илья, зачем ты отращиваешь волосы? Ты хиппи или металлист?
— Нет, просто отращиваю, что, я не могу просто отрастить себе волосы? — возмущался Илья и лукаво улыбался. А потом начал отросшие волосы завивать на бигуди.
***
Через полгода, как водилось в советской школе, его за эти самые волосы начали ругать. Сначала считалось, что это признак неопрятности, хотя, кажется, волосы это была самая опрятная часть Ильи. Потом начали вызывать родителей, у Ильи они были алкоголики, и это оказалось практически бесполезно. К тому же, у него было два старших брата, которые были близнецы, и дурная слава о них не только сохранилась в школе на десятилетия, но и пополнялась новыми похождениями уже в «большом плавании» между тюрьмой и волей, куда их отправила родная «альма матер». В общем, когда родители не могли повлиять на ребёнка и аккуратно его постричь, а сам мальчик настаивал на необходимости сохранения длинного хайра, начинали возникать подозрения в его идеологической нестабильности, балансирующей на грани нестабильности психической. К тому же у Ильи был целый букет других провинностей перед школой, к волосам добавлялись прогулы, а также плохая учеба, а также невероятно гнилые передние зубы, которыми он почему-то гордился и наотрез отказывался ходить к стоматологу, странное поведение на уроках, собирание мух и т. п.
Илья учиться не хотел, постоянно слонялся на улице и, чтобы что-то есть, так как родители его не кормили, собирал бутылки, которые тогда стоили не то что сейчас. Ещё он невероятно сильно, до какого-то экстатического трепета, любил смотреть на то, как работает коммунальная техника. Например, если меняли водопроводные трубы, приезжал трактор и мужики-работяги выкапывали яму, вытаскивали гнилую, прорванную трубу и укладывали на её место новую, Илья и парочка малолетних завсегдатаев как загипнотизированные смотрели на процесс. У районных дворников он узнал время, когда на местных помойках меняются мусорные баки и пухто, составил себе график и приходил их встречать чуть ли не с цветами. Даже перезнакомился с некоторыми водителями мусоровозов и сильно гордился этими знакомствами, ведя с малышней разговоры о значении водителей мусоровозов и выводя водительские иерархии, в которых водители мусоровозов по значимости уступали только водителям автобусов и грузовиков «Совтрансавто».
В общем, Илья был в некотором роде странной, таинственной фигурой, до которой большинству дела совсем не было, так как он ничем особо людям не досаждал. Но всем было очевидно, что в его тихом омуте водятся такие черти что будьте-нате.
***
И вот однажды, кажется классе в 7-ом, когда многие ровесники уже экспериментировали с алкоголем и психоактивными веществами, он наконец-то всех поразил своим внутренним миром и бытом так, что после этого сразу же угодил в психиатрическую больницу, а после неё — эшелоном в специализированную школу для умственно отсталых детей и на учёт в психдиспансер.
Илья накопил на собранных бутылках несколько рублей и купил чёрную краску для волос, косметику в галантерейном магазине, окрасил подросшую завитую шевелюру в чёрный цвет, а из розовых занавесок сделал что-то типа савана — как у Примадонны, и, неумело накрасившись, явился в таком виде в школу… В руках его была ручка от швабры, кончик которой был украшен куском поролона, вымоченным в чёрной краске под микрофон, и Илья громко, с выражением пел наизусть «Паромщика», «Арлекино-Арлекино», «Волшебника-недоучку» и, конечно же, «Миллион алых роз».
«Вычислить путь звезды, и развести сады,
И укротить тайфун, все может магия.
Есть у меня диплом, только вот дело в том,
Что всемогущий маг лишь на бумаге я.
Даром преподаватели время со мною тратили,
Даром со мною мучился самый искусный маг.
Да, да, да!
Мудрых преподавателей слушал я невнимательно,
Всё, что ни задавали мне, делал я кое-как…
Сделать хотел грозу, а получил козу,
Розовую козу с жёлтою полосой,
Вместо хвоста нога, а на ноге рога.
Я не хотел бы вновь встретиться с той козой…»
Голосил Илья на всю школу из учительской, имитируя обертона, фальцентный смех и ужимки Аллы Борисовны. На вопросы вообще не отвечал, как бы растворился в прекрасном мире Пугачевой, сбросив с себя оковы унылой действительности, воспарил.
Учителя сразу вызвали милицию, санитаров и врача, хотя Илья был счастлив своему пугачевскому бунту, наболевшему каминг-ауту и произведённому им эффекту. Только учительница музыки и пения немного протестовала, он на её уроках всегда был отличником, но с ней как-то не посчитались, несмотря на сочувствие к виртуозному владению песнями любимой всеми училками певицы.
Когда на скорой заехали из школы к нему домой, за вещами, выяснилось много интересного. В его комнате стены и потолок, так же как и его волосы и микрофон, были выкрашены в чёрный цвет, а на стене рядом с кроватью был установлен иконостас из портретов Аллы Борисовны Пугачёвой почти во всю стену. Иконостас из сотни фотографий обрамлял большое, найденное на помойке антикварное зеркало-трюмо, рядом с зеркалом лежала косметика и стоял старый проигрыватель с пластинками Пугачёвой. Стало очевидно, что Илья часто его слушал и выделывал перед зеркалом различные па с «микрофоном», имитируя примадонну. От братьев и родных ничего внятного добиться не удалось, они его давно считали сумасшедшим и были пьяны. Впрочем, документы для отправки Ильи в дурдом с удовольствием подписали.
***
В спец-школу для УО Илья почти не ходил, и стать водителем мусоровоза ему уже не улыбалось, да и вообще куда-то пропадал подолгу, видимо, в лечебницу. Иногда я видел его в окно уже восемнадцатилетнего, в окружении десятилетних детей, они лазали по помойкам, добывая цветной металл и бутылки. Среди детей иногда мелькали довольно милого вида девочки, я даже с завистью думал, что он с ними трахается, но его одноклассники сказали, что он скорее всего гомосексуалист или вообще асексуален. А девочки, как потом оказалось, были его двоюродными сёстрами, дочерьми братьев-близнецов, которые постоянно сидели по тюрьмам и о воспитании детей не заботились, Илья в некотором смысле заменил им отца. Одну из них, лет через пять, я спас от Беккера и компании, который распропагандировал им попробовать внутривенные наркотики.
***
Прошло несколько лет, я с Ильёй почти не общался, только здоровался по старой памяти, торчал, ходил в TaMtAm и разные секты, читал эзотерику и в своём духовном развитии вышел на индуизм, в частности, периодически приезжал на Бумажную улицу, где начали строить большой кришнаитский ашрам.
Об этом прекрасном месте я узнал в TaMtAm-e от Миши Горшенёва-Горшка, который, как и я, все деньги спускал на наркотики, не оставляя на еду даже копеек. А тут мы с ним накурились в парадной рядом c TaMtAmом, и он говорит внезапно:
— Хочешь пожрать?
— Конечно! — И мы пошли на кухню клуба, где стояли вёдра и бидоны с рисом и всевозможной едой, что было для TaMtAmа немыслимо, на лавке спал обожравшийся Эдик Рэд из «Химеры», мой тогдашний кумир.
В TaMtAm-e выступали группы, игравшие кришна-кор, и там подселился один из музыкантов кришна-корщиков Витя, Витя-Кришнаит. И вот этот Витя с кришна-корщиками, притащил из кришнаитского ашрама горы еды, и уже не в первый раз. Мы ели и ели, Рэд проснулся и ел, заходили люди и ели, а потом на последнем метро поехали по домам — Миша к себе на Просвет, а я к себе на Чёрную речку. У Миши, человека прошаренного в темах, был календарь кришнаитский праздников, и на ближайший вторник выпадало то ли явление какого-то аватара Кришны, то ли уход кого-то из них, и по этому поводу непременно должен был быть очередной пир.
— Все приедут жрать! Мы уже пару месяцев там тусим, даже Гаккель ездит периодически. Кришнаиты добрые, постоянно обжираемся и тащим с собой в клуб чо недоедено, Витя там к кухне приписан. — Забились на вторник.
***
Кришнаитские праздники, которых в индуистском календаре очень много, славились тем, что на них всегда готовили огромные объёмы вегетарианской, индийской еды. Готовка и поедание прасада — освящённой кришнаитской пищи, один из видов служения Господу Кришне, так что поедание и распространение как можно большего количества прасада = хорошая карма.
Уговаривать меня долго было не надо, деньги на еду тратить было нелепо, во вторник я был там с пакетом травы. Миша с ещё парочкой панков тоже приехали пораньше, и мы хорошенько накурились прямо у входа в храм, для аппетита.
В ДК «Нарвский», который кришнаиты арендовали на 49 лет, шёл ремонт, готов был только храмовый зал. На золочёном троне сидела статуя Свами Брахмупады — основателя общества «Сознание Кришны», а на алтаре стояла сложная композиция из фигур и картин с изображением всей аватар-компании бога Кришны, иллюстрирующая его подвиги. Сняли ботинки и расположились в одном из рядов на подогреваемом полу. Среди кришнаитов там и тут виднелись панки, даже ирокез и татуированная кельтскими свастиками голова Джефа из «Инцест куколз» была там, и, конечно же, Рэд. В центре зала уже извивались в танце кришнаиты и кришнаитки, жгли килограммы благовоний и поливали статуэтку Кришны сладким молоком, которое потом разливали в чашечки и подносили гостям. Рис, овощи, невероятные количества сладкого выносили после службы вёдрами и подносами, разблюдаж на десятки видов разных вегетарианских наименований. С каждой ёмкости небольшие щепотки отдавались Кришне на алтарь, над каждым блюдом произносились мантры и проводилось тщательное окуривание благовониями. Всё это было бесплатно, но собирались пожертвования. Кришнаитские преданные играли на фисгармонии и пели мантры Господу Кришне и Господу Чайтанье Махапрабху – более поздней инкарнации Кришны, сильно повлиявшей на становление вайшнавской религии. И вот вдруг подсаживается к нам Илья Морозов.
***
— Привет! Рад тебя тут видеть. — Говорит Илья беззубым ртом и располагается поудобнее слева от меня.
— Привет, — смущённо отвечаю я, — Миша это Илья, Илья это Миша, — знакомлю я ребят.
—Привет, — пожимает руку Илье Миша, и они улыбаются друг другу, демонстрируя симметричные беззубые улыбки с явной симпатией друг к другу. Я сижу посередине и наблюдаю, как кришнаиты, сидящие напротив нас, начинают, перебирая четки и бубня «Хари Кришну», отсаживаться подальше.
Илья, конечно, не знал, что Миша музыкант и про клуб TaMtAm, и ничтоже сумняшеся начал рассказывать про кришнаитов.
— Кришнаиты так любят жрать, это просто пиздец, они иногда жрут сутками напролёт. Я у них тут работаю уже полгода, они постоянно готовят и жрут, жрут и готовят, просто удивительно, сколько они могут сожрать…
Пока нам накладывали тарелки с едой, я украдкой разглядел Илью и заметил, что его волосы длинны, завиты и черны, только корни слегка отросли. Он взял в руки тарелку и три раза повторил:
— Миллион, миллион, миллион… — Ну мало ли. Но я стал догадываться.
— Илья, а ты где сейчас живёшь? Что-то не вижу тебя во дворе?
— Так мы же разменялись, у меня теперь комната, тут недалеко, на Старо-Петергофском, вот инвалидность дали, теперь пенсию получаю и бесплатный проезд. Я тут почти постоянно бываю, помогаю по уборке и на кухне.
— Круто! Так ты что теперь, кришнаит?
— Да, но не совсем, они меня считают еретиком и демоном.
— Как это?
— Ты же помнишь, наверное, что я люблю Аллу Пугачёву?
— Ну, что-то такое, да помню.
— Я теперь понял, что Алла Борисовна это реинкарнация Кришны в наши дни, как Чайтанья Махапрабху в пятнадцатом веке, сегодня она. А они, козлы, этого не понимают.
Горшок аж чуть не поперхнулся прасадом и начал внимательно прислушиваться, посмеиваясь в тарелку.
— Ты знаешь, что такое бхакти-йога?
— Йога молитвы и служения? Мантры там и тому подобное.
Да, мне пришли воспоминания из прошлых жизней, и я увидел, что в прошлом воплощении был демоном Кеши, помнишь такого?
— Нет.
— Я превратился в коня и ворвался в Вриндавану, чтобы убить Кришну. Илья достал из-за пазухи книгу «Источник вечного наслаждения» с многочисленными закладками и начал читать:
«… демон Кеши принял облик большого свирепого коня и ворвался во Вриндаван. Его огромная грива развевалась на ветру, комья земли летели из-под копыт. Он нёсся с бешеной скоростью и ржал, наводя ужас на весь лес. Кришна увидел, что своим ржанием и хвостом, вздымающимся до небес и разгоняющим облака, Кеши пугает жителей Вриндавана. Он тут же понял: конь вызывает Его на бой. Господь принял вызов и, представ перед демоном, издал воинственный клич. Тогда конь бросился на Кришну с ужасным храпом, подобным рыку льва. Пасть его разверзлась так, словно он собирался проглотить все небо. Как молния летел он на Господа, стремясь затоптать Его своими могучими и твёрдыми, как скалы, копытами. Но Кришна, схватив Кеши за ноги, остановил его. Слегка разгневанный, Господь начал раскручивать коня в воздухе и, сделав несколько кругов, с презрением отбросил его шагов на сто, как Гаруда отшвыривает змею. Поверженный Кришной, демон тут же лишился чувств, но вскоре пришел в себя и, разинув пасть, с бешеной злобой снова кинулся на Него.
Как только Кеши приблизился к Господу, Тот направил Свою левую руку прямо ему в пасть, и она вошла туда так же легко, как змея вползает в свою нору. Конь содрогнулся от боли: рука Кришны жгла его, подобно раскаленному железу. В тот же миг Кеши лишился зубов. Рука Кришны в пасти коня начала раздуваться, прервав дыхание твари. Огромный конь задыхался, он весь покрылся испариной и взбрыкивал ногами. С последним содроганием его глаза вылезли из орбит, моча и кал хлынули на землю. Наконец жизненная сила покинула Кеши. Когда конь испустил дух, его пасть раскрылась, и Кришна без труда высвободил Свою руку. Сам Он нисколько не удивился столь легкой победе над демоном, но полубоги были изумлены и с восторгом осыпали Кришну цветами…»
— Так вот, все, кто был убит лично Кришной, получают просветление и потом воплощаются рядом с его новой инкарнацией, и я воплотился рядом с ним, когда он стал Чайтаньей Махапрабху, почти стал его учеником, но сорвался, и вот теперь я тут, рядом с его новой инкарнацией.
— Аллой Борисовной?
— Ну да, если бы я в пятнадцатом веке так не выёбывался, был бы сейчас ближе к ней. Ну, конечно, не любимым учеником Арджуной, но тоже ничего, может быть, кем-нибудь из детей в «Непоседах»? – Миша весь аж затрясся от смеха, выдавливая языком рис между выпавших зубов, изображая беззубого демона Кеши.
— А кто сейчас Арджуна? — Поинтересовался я.
— Филипп Киркоров, хотя может быть и Раймонд Паулс!
— Может, я тоже бывший демон, у меня тоже нет зубов, и я пою, глядишь, прославлюсь и познакомлюсь с Пугачёвой? Как там Кинчев пел «Алла, мне хоть половину твоего капитала»…— Спросил Миша. Илью всего аж передёрнуло.
— Кинчев демон и мудак! Ему повезёт, если Алла его убьёт, а так он в следующей жизни родится собакой. — Миша, хихикая, продолжил поглощать желтый от куркумы рис с изюмом и овощами.
— Слушай, тут скоро уже всё закончится, и у них на кухне останется куча жрачки, хочешь я тебе принесу?
— Давай конечно.
— Я хворост люблю, но кришнаиты его сами сжирают обычно.
***
Когда праздник закончился, Илья последовал на кухню, вынес оттуда несколько пакетов с прасадом и одарил нас недельным запасом запечённого в меду хвороста, тушёными овощами, рисом и сухофруктами. А мне лично подарил книгу «Источник Вечного Наслаждения».
— Это настоящий прасад! Я прочитал над ним «Паромщика» Пугачёвой. — Шепнул мне Илья, когда мы выкатывались из Ашрама.
Странным образом Вити-Кришнаита в тот раз на празднике не оказалось, и мы с Мишей были единственными, кто умудрился надыбать хавчик с собой. Выбрав себе наиболее вкусное, отдали остатки дружественным панкам-бомжам, а когда ехали домой, начали читать книгу. Оптимистичные кришнаитские тексты разливались по сознанию, орошая духовным нектаром состояние благостной сытости. Местами повествование доходило до такой невероятной экстатики, что Горшок вскакивал и декламировал вслух, изображая очередную победу Кришны над демонами и миллиардами вражеских слонов, коней, драконов и воинов.
***
С тех пор я как-то проникся к Кришнаитам, сходил специально на концерт кришна-кора и ещё несколько раз приезжал на праздники, Ильи почему-то там больше не было. Горшок с группой стремительно раскрутился, и мы потеряли с ним связь, хотя пересекались ещё пару раз, но на концерты «Король и Шут» я не ходил, они мне никогда не нравились. Потом я увлекся Виссарионом и отошёл от него в атеизм. Бродил неделями по городу в раздолбанных мартинсах и одиночестве. Однажды, спустя несколько лет, я как-то снова оказался на Бумажной улице, днём. К тому времени я прочитал и «Источник вечного наслаждения», и «Бхагавад-Гиту», и «Библию», и «Коран», и Папюса и Агриппу, и Блаватскую и Кастанеду и кучу комментариев к ним, и вообще много воды утекло. Решил посидеть там, просто поразмышлять и помедитировать. Облокотился на колонну и слушал как мой ровесник, парень-монах, под фисгармонию пел кришнаитские мантры. Показалось, что он был похож на Витю-Кришнаита, но уверенности не было, и я не мешал, он был в белом, то есть-таки принял саньясу — хотелось так думать.
И почему-то всегда весёлое и пёстрое кришнаитство показалось мне тогда невероятно печальным, воспоминания кружились дурным хороводом. Кришна, играющий, весёлый Кришна, лучший из лучших, показался мне невероятно далёким в своём совершенстве, а его адепты отчаянно цепляющимися хоть за какую-то надежду на значимость своей жизни. Было лето, в просторные окна светило солнце, но сгустившееся одиночество давило и обнадеживало одновременно. Три часа я сидел без движения, идти было некуда, текли слёзы, потом перестали, потом снова текли, а монах всё пел – 108 раз «Джая Шри-Кришна-Чайтанья, Прабху-Нитьянанда, Шри-Адвайта Гададхара, Шривасади Гаура-Бхакта-Вринда» и 108 раз «Харе Кришна Харе Кришна Кришна Кришна Харе Харе Харе Рама Харе Рама Рама Рама Харе Харе Харе», снова и снова… Кажется, нет честнее религии — просто мантры, просто полное посвящение себя идеальному, пусть выдуманному, весь мир таков. Очень сильно захотелось в каком-нибудь воплощении оказаться рядом с каким-нибудь Кришной, петь мантры и не чувствовать своей хайдеггеровской покинутости, вселенской тоски, давления карм или как там это ещё называется. Соединить берега, всучив затёртый обол своей души хоть бы и пугачевскому Паромщику Харону…