Лев Наумов
СИНИЕ ТИГРЫ
рассказ
«В тот поздний вечер заседание в большом зале Королевского географического общества проходило за закрытыми дверями. После непродолжительных вступительных речей председатель предоставил слово сэру Хогу, массивному нестарому человеку, чьё лицо было испещрено оспинами, оставшимися после болезни, полученной в одной из экспедиций.
— Господа, — начал было Хог, — только сложившаяся чрезвычайная ситуация заставила меня ходатайствовать перед комитетом о том, чтобы провести это собрание в столь поздний час. Однако поверьте, любое промедление чревато дополнительными сложностями, а возможно, даже жертвами. Надеюсь, что, ознакомившись с содержанием моего доклада, вы согласитесь с тем, что мои опасения небезосновательны, а страхи не напрасны. Более того, я рассчитываю, что прежде чем кто-нибудь покинет это помещение, мы с вами сможем составить план дальнейших действий с целью разрешения сложившейся ситуации. Тем не менее, я лично прошу прощения у всех тех, кого весть о сегодняшнем внеочередном заседании подняла с постели, но позволю себе заметить, что...
— Хог! — Председатель утомленным окриком прервал поток опасений и реверансов. — Соизвольте перейти к делу.
— Как угодно. Итак, сегодня днём мы получили депешу с одного из всё ещё безымянных островов в Индийском океане. Освоение этого острова началось около пяти лет назад. За это время туда было отправлено несколько целевых экспедиций...
— Я не совсем понимаю... — перебил докладчика один из сидевших в первом ряду лордов. — Как у острова, который мы осваиваем вот уже пять лет, может не быть названия?! И что значит «около пяти лет» и «несколько целевых экспедиций», — повторил он, сделав акцент на первых словах. — Позволю себе заметить, что вы находитесь в Королевском географическом обществе, в конце концов...
— Понимаю ваше недоумение, — в свою очередь перебил его Хог. — У острова действительно было название, и даже не одно. Впечатленные богатством флоры и фауны, первооткрыватели назвали его Парадизо. Однако никто из них не вернулся, и тогда было решено переименовать остров в Лосс. Как именно нам стало известно название, данное пропавшими моряками, я расскажу позже, с вашего позволения. Потом к острову отправилась ещё одна экспедиция. Участники были полны решимости и надежды найти исчезнувших первооткрывателей. Когда второй корабль покидал гавань, остров был переименован в Хоуп. Эта экспедиция также не вернулась, и название изменили на Трэджеди. Судна уходили к острову ещё не раз... Все отправленные экипажи фигурируют в наших ведомостях, но проследить их крайне сложно, потому что координаты известны не точно, а одно и то же место назначения всякий раз указывается под новым именем.
В зале воцарилась тишина. Выдержав паузу, необходимую для того, чтобы последующая речь обрела больший вес, Хог продолжал:
— Сейчас остров называется Мистери, но я просил вас сегодня прибыть на собрание для того, чтобы и это название перестало быть актуальным, потому предлагаю пока считать территорию безымянной.
— Нет уж, позвольте! Я отказываюсь обсуждать остров, у которого нет названия! — негодовал председатель. — Давайте назовём его хотя бы остров Икс. А то что это такое: безымянный остров. Я выношу этот вопрос на голосование...
— Икс — не самое удачное название, — подключился к дискуссии один из лордов, сидевших в первом ряду. — Называть остров одной буквой — это, как минимум, дискредитировать себя самих. Что скажут другие географические общества? Они скажут, что у этих англичан совершенно нет никакой фантазии, так они и скажут. И ещё они скажут, что эти англичане создают тайны на пустом месте. Вот что они не преминут сказать.
— Нет, господа! — раздался голос из глубины зала. — Назвать остров одной буквой можно, только нужно взять эту литеру из какого-то древнего алфавита. Например, остров Эпсилон. Каково, господа?
В зале поднялся гвалт. Географы давно овладели искусством вести бесконечные споры о том, в чём они не понимали решительно ничего. Хог недоуменно смотрел на происходящее, но вскоре прервал хаос криком:
— Господа! Поскольку сейчас мы говорим об одном-единственном острове, я позволю себе утверждать, что путаница исключена. По завершении заседания мы можем выбрать для него новое имя, однако я хотел бы заметить, что пока есть более насущные вопросы. Если вам интересно, то аборигены называют свою землю Пергам-Расатук. Это, как и первое называние Парадизо, а также достоверные сведения о том, что каждая экспедиция достигла пункта назначения и не вернётся назад, стало нам известно... Как бы удивительно это ни прозвучало... Дело в том, что несколько раз в год мы получаем с острова письма...
Поражённые члены Географического общества принялись шушукаться. Несколько людей одновременно (что крайне непривычно для собрания лордов и сэров) закричали с места:
— Каким образом?
— На каком языке депеши?
— О чём в них говорится?
При иных обстоятельства Хог гордился бы тем, что его доклад вызвал такой интерес, но сейчас причины были слишком горькими.
— Понимаю ваше нетерпение, господа. Успокойтесь, пожалуйста. Я принёс все депеши с собой. — Он показал залу стопку бумаг. — Они написаны на английском языке, доставляются голубиной почтой и почему-то непосредственно ко мне домой. Примечательно, что каждое письмо имеет одну и ту же структуру: после приветственных слов аборигены рассказывают о том, как члены очередной экспедиции решили остаться жить с ними. Туземцы утверждают, что их почтение к белым людям безгранично, потому они обеспечивают бывшим подданным британской короны высокие должности в своём примитивном обществе. Разумеется, это сопровождается рассказами о бессчётном количестве жён, удивительных яствах, жарком климате и, что самое главное, каждое письмо заканчивается приглашением следующей экспедиции.
Аборигены говорят, что будут рады новым гостям, поскольку предыдущие визитёры — уже не гости, а их любимые новоиспечённые земляки. Местные вовсе не возражают против того, чтобы вновь приплывшие англичане попробовали напомнить недавним британским морякам о старой родине. Если последние не будут против, то первые смогут забрать их с собой. Между тем, туземцы всё же надеются, что все гости найдут свой дом и семьи в гостеприимных объятьях их земли. Помимо этого, письма традиционно заканчиваются рассказом о неведомом для нас животном, которое водится в их широтах. И вот представьте, господа, вчера я получил очередное послание. Нас приглашают на опасный безымянный остров, дабы засвидетельствовать существование, а также изучить и, может быть, даже привезти в Лондон синих тигров!
В зале воцарилась гробовая тишина. Пауза провисела слишком долго, и оттого Хог всё же прервал её, не дождавшись реакции ошеломлённых коллег:
— Я полагаю, что кто-то из членов наших экспедиционных команд пишет эти письма под диктовку местных жителей. Впрочем, для меня до сих пор остается неясным, каким образом и на каком языке аборигены общаются с англичанами. Более того, если всё то, что они пишут, правда, то за прошедшие пять лет мы увеличили количество обитателей острова почти на пятьсот человек. Принимая во внимание типично малую численность населения в том регионе, это не позволяет допустить мысли, что их удерживают силой. Сотрудничество же наших моряков с аборигенами в той или иной форме неоспоримо, поскольку многие члены Королевского географического общества приглашаются на остров поимённо. При этом в более поздних письмах появляются фамилии тех, кто не состоял в Обществе на момент отправки первой и второй экспедиций.
— Позвольте... — Лорд из первого ряда не мог более сдерживать изумление. — Но ведь тигры не водятся в тех широтах и на небольших островах...
Хог понимал, что от того, какой окажется первая фраза, высказанная vox populi, зависит многое. Если бы не сдержавшийся оратор нашел менее абсурдные соображения, дискуссия могла бы и дальше иметь умеренный характер. Но сказанное, казалось, выбило пробку из бутылки.
— А в каких широтах могут, по-вашему, водиться синие тигры?!
— Кого именно из членов Общества аборигены называют в письмах?
— Да, кого они приглашают на этот раз?
— Сколько времени плыть до острова?
— Они не указывают оттенок синевы тигров более конкретно?
— О каких ещё чудесах местной фауны писали туземцы?
— Нужно немедленно собирать новую экспедицию!
— Господа, господа! — Хог прервал этот поток, не сомневаясь, что уже добился своего. — Именно о том, что нам делать, я и хотел поговорить сегодня.
— А какие могут быть сомнения?! Нужно срочно снаряжать корабли!
— Да, но... ведь никто оттуда не вернулся. Хорошо ещё, если все англичане действительно живы, однако что если они убиты, а это письмо — лишь приманка?
— Риск — неотъемлемая сторона жизни членов нашего Общества, — подытожил председатель, не отправлявшийся в путешествия вот уже тридцать лет. — Мы находимся на переднем рубеже открытий цивилизации. Да, многие из наших товарищей сложили головы на этом нелёгком пути, но иначе действовать мы не можем, ибо корона рассчитывает на нас, а Британия за нашей спиной.
— Представьте, что будет, если испанцы или французы привезут синих тигров первыми?! — поставил жирную точку в споре лорд, сидевший в первом ряду.
— Это немыслимо!
— И всё же опасность слишком велика...
— Да, — согласился Хог со всеми разом. — В этом-то и соль стоящего перед нами вопроса. Мы не можем оставить послание без внимания, тем более что terra incognita сулит такой большой куш, но и рисковать нельзя. Меня буквально разрывают мысли о двух вариантах развития событий. Первый: всё написанное в письме правда, а мы примем решение не отправлять экспедицию на остров. Второй: это неправда и наши отважные команды мертвы, а экспедицию мы отправим...
Члены Общества зашушукались. По издаваемому звуку зал напоминал нечто среднее между рыночной площадью и пчелиным ульем. Лорды и сэры недолго обсуждали высказанные Хогом варианты. Сразу же отмели и бесперспективный для них третий, состоявший в том, что письма — обман и экспедиция при этом отправлена не будет. С места поднялся председатель:
— Я думаю, что выражу общее мнение, если скажу, что нам необходимо немедленно приступать к формированию команды. В неё должны войти все лучшие и проверенные моряки. Остров же предлагаю назвать Блу-Тайгер-Айленд!
Заседатели, включая всё ещё стоявшего у трибуны Хога, стали бурно аплодировать. Аплодисменты переросли в овации, потом сидящие поднялись со своих мест и хором запели: «О, белый человек, твоя глупость безгранична. Но твои алчность и завистливость превосходят даже её. О, белый человек, как ты глуп, как ты глуп». Все заседатели пустились в пляс...»
Закончив читать, сэр Стеммерер отложил лист бумаги и обвёл взглядом притихший большой зал Королевского географического общества. По лицам заседателей было видно, что они не знают, что сказать, а значит, говорить не будут. Докладчик решил подвести черту:
— На этом позвольте мне закончить пересказ сюжета одной из племенных песен острова Пергам-Расатук. Собственно, произведение так и называется: «Пергам расатук», что в переводе с местного наречия означает «глупость белого человека».
Зал отозвался жидкими аплодисментами, после которых вновь воцарилась тишина, полная недоумения. Председатель кивком подсказал Стеммереру, что ему стоит продолжить.
— Это едва ли не первый зафиксированный образец народного творчества из этого региона. Он же, по всей видимости, и последний. Как все вы знаете, мы неоднократно посылали экспедиции к берегам названного острова, но только недавняя, которой руководил ваш покорный слуга, благополучно вернулась на Альбион. Были основания полагать, что до прибытия туда первых англичан остров никогда не топтала нога европейца, а туземцы находились на одной из низших ступеней развития. Я думаю, мы совершили роковую ошибку, сделав такое предположение. Островитяне показали беспрецедентные навыки в адсорбции социальных, культурных и политических механизмов. После того как британцы попали к ним в плен, за считанные месяцы аборигены смогли освоить английский язык, осознать текущую ситуацию в мире и адаптировать ключевые методы цивилизованного общества для своих нужд. Долгие годы с помощью писем они заманивали к себе всё новые экспедиции короны, мотивируя приглашения существованием у них самых немыслимых животных. Таким образом они обеспечивали себе приток белых людей, которые, как выяснилось, были необходимы им для жертвенных ритуалов. Да, господа, они удачно сочетали новейшие знания о цивилизованном мире с первобытными традициями. Кроме того, на судах они находили провизию и оружие...
— Дикари, — зло сказал лорд, сидевший в первом ряду.
— Когда мы прибыли на остров, то не нашли ни одного англичанина, хотя узнали корабельную утварь, которая встречалась в домах туземцев. Общаясь с нами, они делали вид, что не понимают английскую речь, но внезапно в одну из ночей напали на нас и попытались захватить в плен. Оружие с кораблей, которое они собирали годами, составило довольно внушительный арсенал. Лишь бдительность и численность нашей команды помешали островитянам одержать верх. После продолжительных боёв мы перебили всё или почти всё местное население. Тем не менее, вплоть до самого отплытия нам было невдомёк, что вызвало их агрессию и откуда у них ружья. Вся история открылась в последний момент, благодаря одному из принесённых ими в жертву матросов. Имя этого героя, к сожалению, неизвестно.
— Он же, вероятно, не выжил? — уточнил лорд из первого ряда.
— Он не выжил, но дело в том, что именно тот ритуал, для которого выбрали этого несчастного, потребовал сочинения песни, описывающей всё произошедшие на острове события, а также вымышленное заседание нашего Географического общества и даже планы туземцев на будущее. Примитивные люди верили, что эта процедура поспособствует претворению текста в жизнь. Уже понимавший местное наречие матрос записал песню на французском языке, чтобы никто из аборигенов не смог понять ни слова, и спрятал в останках экспедиционного корвета, который я лично обыскал перед отплытием. Вы прослушали только один из куплетов этого произведения. Отдельно стоит упомянуть ещё разве что последний куплет. Он посвящён тому, что по прошествии нескольких столетий подобной деятельности, накопив достаточно вооружения и собрав изрядный флот, туземцы идут войной на весь свет и побеждают.
Усиливающийся смех охватил весь зал.
В это время на острове Пергам-Расатук грустный раненый туземец сидит на обрыве и смотрит в даль. Он одет в изорванный костюм британского матроса, курит трубку, рядом с ним лежит ружьё. Из-за кустов за его спиной появляется синий тигр. Заметив зверя, человек швыряет в него камень со словами:
— Иди ты к чёрту! Без тебя тошно...
— Господа, — начал было Хог, — только сложившаяся чрезвычайная ситуация заставила меня ходатайствовать перед комитетом о том, чтобы провести это собрание в столь поздний час. Однако поверьте, любое промедление чревато дополнительными сложностями, а возможно, даже жертвами. Надеюсь, что, ознакомившись с содержанием моего доклада, вы согласитесь с тем, что мои опасения небезосновательны, а страхи не напрасны. Более того, я рассчитываю, что прежде чем кто-нибудь покинет это помещение, мы с вами сможем составить план дальнейших действий с целью разрешения сложившейся ситуации. Тем не менее, я лично прошу прощения у всех тех, кого весть о сегодняшнем внеочередном заседании подняла с постели, но позволю себе заметить, что...
— Хог! — Председатель утомленным окриком прервал поток опасений и реверансов. — Соизвольте перейти к делу.
— Как угодно. Итак, сегодня днём мы получили депешу с одного из всё ещё безымянных островов в Индийском океане. Освоение этого острова началось около пяти лет назад. За это время туда было отправлено несколько целевых экспедиций...
— Я не совсем понимаю... — перебил докладчика один из сидевших в первом ряду лордов. — Как у острова, который мы осваиваем вот уже пять лет, может не быть названия?! И что значит «около пяти лет» и «несколько целевых экспедиций», — повторил он, сделав акцент на первых словах. — Позволю себе заметить, что вы находитесь в Королевском географическом обществе, в конце концов...
— Понимаю ваше недоумение, — в свою очередь перебил его Хог. — У острова действительно было название, и даже не одно. Впечатленные богатством флоры и фауны, первооткрыватели назвали его Парадизо. Однако никто из них не вернулся, и тогда было решено переименовать остров в Лосс. Как именно нам стало известно название, данное пропавшими моряками, я расскажу позже, с вашего позволения. Потом к острову отправилась ещё одна экспедиция. Участники были полны решимости и надежды найти исчезнувших первооткрывателей. Когда второй корабль покидал гавань, остров был переименован в Хоуп. Эта экспедиция также не вернулась, и название изменили на Трэджеди. Судна уходили к острову ещё не раз... Все отправленные экипажи фигурируют в наших ведомостях, но проследить их крайне сложно, потому что координаты известны не точно, а одно и то же место назначения всякий раз указывается под новым именем.
В зале воцарилась тишина. Выдержав паузу, необходимую для того, чтобы последующая речь обрела больший вес, Хог продолжал:
— Сейчас остров называется Мистери, но я просил вас сегодня прибыть на собрание для того, чтобы и это название перестало быть актуальным, потому предлагаю пока считать территорию безымянной.
— Нет уж, позвольте! Я отказываюсь обсуждать остров, у которого нет названия! — негодовал председатель. — Давайте назовём его хотя бы остров Икс. А то что это такое: безымянный остров. Я выношу этот вопрос на голосование...
— Икс — не самое удачное название, — подключился к дискуссии один из лордов, сидевших в первом ряду. — Называть остров одной буквой — это, как минимум, дискредитировать себя самих. Что скажут другие географические общества? Они скажут, что у этих англичан совершенно нет никакой фантазии, так они и скажут. И ещё они скажут, что эти англичане создают тайны на пустом месте. Вот что они не преминут сказать.
— Нет, господа! — раздался голос из глубины зала. — Назвать остров одной буквой можно, только нужно взять эту литеру из какого-то древнего алфавита. Например, остров Эпсилон. Каково, господа?
В зале поднялся гвалт. Географы давно овладели искусством вести бесконечные споры о том, в чём они не понимали решительно ничего. Хог недоуменно смотрел на происходящее, но вскоре прервал хаос криком:
— Господа! Поскольку сейчас мы говорим об одном-единственном острове, я позволю себе утверждать, что путаница исключена. По завершении заседания мы можем выбрать для него новое имя, однако я хотел бы заметить, что пока есть более насущные вопросы. Если вам интересно, то аборигены называют свою землю Пергам-Расатук. Это, как и первое называние Парадизо, а также достоверные сведения о том, что каждая экспедиция достигла пункта назначения и не вернётся назад, стало нам известно... Как бы удивительно это ни прозвучало... Дело в том, что несколько раз в год мы получаем с острова письма...
Поражённые члены Географического общества принялись шушукаться. Несколько людей одновременно (что крайне непривычно для собрания лордов и сэров) закричали с места:
— Каким образом?
— На каком языке депеши?
— О чём в них говорится?
При иных обстоятельства Хог гордился бы тем, что его доклад вызвал такой интерес, но сейчас причины были слишком горькими.
— Понимаю ваше нетерпение, господа. Успокойтесь, пожалуйста. Я принёс все депеши с собой. — Он показал залу стопку бумаг. — Они написаны на английском языке, доставляются голубиной почтой и почему-то непосредственно ко мне домой. Примечательно, что каждое письмо имеет одну и ту же структуру: после приветственных слов аборигены рассказывают о том, как члены очередной экспедиции решили остаться жить с ними. Туземцы утверждают, что их почтение к белым людям безгранично, потому они обеспечивают бывшим подданным британской короны высокие должности в своём примитивном обществе. Разумеется, это сопровождается рассказами о бессчётном количестве жён, удивительных яствах, жарком климате и, что самое главное, каждое письмо заканчивается приглашением следующей экспедиции.
Аборигены говорят, что будут рады новым гостям, поскольку предыдущие визитёры — уже не гости, а их любимые новоиспечённые земляки. Местные вовсе не возражают против того, чтобы вновь приплывшие англичане попробовали напомнить недавним британским морякам о старой родине. Если последние не будут против, то первые смогут забрать их с собой. Между тем, туземцы всё же надеются, что все гости найдут свой дом и семьи в гостеприимных объятьях их земли. Помимо этого, письма традиционно заканчиваются рассказом о неведомом для нас животном, которое водится в их широтах. И вот представьте, господа, вчера я получил очередное послание. Нас приглашают на опасный безымянный остров, дабы засвидетельствовать существование, а также изучить и, может быть, даже привезти в Лондон синих тигров!
В зале воцарилась гробовая тишина. Пауза провисела слишком долго, и оттого Хог всё же прервал её, не дождавшись реакции ошеломлённых коллег:
— Я полагаю, что кто-то из членов наших экспедиционных команд пишет эти письма под диктовку местных жителей. Впрочем, для меня до сих пор остается неясным, каким образом и на каком языке аборигены общаются с англичанами. Более того, если всё то, что они пишут, правда, то за прошедшие пять лет мы увеличили количество обитателей острова почти на пятьсот человек. Принимая во внимание типично малую численность населения в том регионе, это не позволяет допустить мысли, что их удерживают силой. Сотрудничество же наших моряков с аборигенами в той или иной форме неоспоримо, поскольку многие члены Королевского географического общества приглашаются на остров поимённо. При этом в более поздних письмах появляются фамилии тех, кто не состоял в Обществе на момент отправки первой и второй экспедиций.
— Позвольте... — Лорд из первого ряда не мог более сдерживать изумление. — Но ведь тигры не водятся в тех широтах и на небольших островах...
Хог понимал, что от того, какой окажется первая фраза, высказанная vox populi, зависит многое. Если бы не сдержавшийся оратор нашел менее абсурдные соображения, дискуссия могла бы и дальше иметь умеренный характер. Но сказанное, казалось, выбило пробку из бутылки.
— А в каких широтах могут, по-вашему, водиться синие тигры?!
— Кого именно из членов Общества аборигены называют в письмах?
— Да, кого они приглашают на этот раз?
— Сколько времени плыть до острова?
— Они не указывают оттенок синевы тигров более конкретно?
— О каких ещё чудесах местной фауны писали туземцы?
— Нужно немедленно собирать новую экспедицию!
— Господа, господа! — Хог прервал этот поток, не сомневаясь, что уже добился своего. — Именно о том, что нам делать, я и хотел поговорить сегодня.
— А какие могут быть сомнения?! Нужно срочно снаряжать корабли!
— Да, но... ведь никто оттуда не вернулся. Хорошо ещё, если все англичане действительно живы, однако что если они убиты, а это письмо — лишь приманка?
— Риск — неотъемлемая сторона жизни членов нашего Общества, — подытожил председатель, не отправлявшийся в путешествия вот уже тридцать лет. — Мы находимся на переднем рубеже открытий цивилизации. Да, многие из наших товарищей сложили головы на этом нелёгком пути, но иначе действовать мы не можем, ибо корона рассчитывает на нас, а Британия за нашей спиной.
— Представьте, что будет, если испанцы или французы привезут синих тигров первыми?! — поставил жирную точку в споре лорд, сидевший в первом ряду.
— Это немыслимо!
— И всё же опасность слишком велика...
— Да, — согласился Хог со всеми разом. — В этом-то и соль стоящего перед нами вопроса. Мы не можем оставить послание без внимания, тем более что terra incognita сулит такой большой куш, но и рисковать нельзя. Меня буквально разрывают мысли о двух вариантах развития событий. Первый: всё написанное в письме правда, а мы примем решение не отправлять экспедицию на остров. Второй: это неправда и наши отважные команды мертвы, а экспедицию мы отправим...
Члены Общества зашушукались. По издаваемому звуку зал напоминал нечто среднее между рыночной площадью и пчелиным ульем. Лорды и сэры недолго обсуждали высказанные Хогом варианты. Сразу же отмели и бесперспективный для них третий, состоявший в том, что письма — обман и экспедиция при этом отправлена не будет. С места поднялся председатель:
— Я думаю, что выражу общее мнение, если скажу, что нам необходимо немедленно приступать к формированию команды. В неё должны войти все лучшие и проверенные моряки. Остров же предлагаю назвать Блу-Тайгер-Айленд!
Заседатели, включая всё ещё стоявшего у трибуны Хога, стали бурно аплодировать. Аплодисменты переросли в овации, потом сидящие поднялись со своих мест и хором запели: «О, белый человек, твоя глупость безгранична. Но твои алчность и завистливость превосходят даже её. О, белый человек, как ты глуп, как ты глуп». Все заседатели пустились в пляс...»
Закончив читать, сэр Стеммерер отложил лист бумаги и обвёл взглядом притихший большой зал Королевского географического общества. По лицам заседателей было видно, что они не знают, что сказать, а значит, говорить не будут. Докладчик решил подвести черту:
— На этом позвольте мне закончить пересказ сюжета одной из племенных песен острова Пергам-Расатук. Собственно, произведение так и называется: «Пергам расатук», что в переводе с местного наречия означает «глупость белого человека».
Зал отозвался жидкими аплодисментами, после которых вновь воцарилась тишина, полная недоумения. Председатель кивком подсказал Стеммереру, что ему стоит продолжить.
— Это едва ли не первый зафиксированный образец народного творчества из этого региона. Он же, по всей видимости, и последний. Как все вы знаете, мы неоднократно посылали экспедиции к берегам названного острова, но только недавняя, которой руководил ваш покорный слуга, благополучно вернулась на Альбион. Были основания полагать, что до прибытия туда первых англичан остров никогда не топтала нога европейца, а туземцы находились на одной из низших ступеней развития. Я думаю, мы совершили роковую ошибку, сделав такое предположение. Островитяне показали беспрецедентные навыки в адсорбции социальных, культурных и политических механизмов. После того как британцы попали к ним в плен, за считанные месяцы аборигены смогли освоить английский язык, осознать текущую ситуацию в мире и адаптировать ключевые методы цивилизованного общества для своих нужд. Долгие годы с помощью писем они заманивали к себе всё новые экспедиции короны, мотивируя приглашения существованием у них самых немыслимых животных. Таким образом они обеспечивали себе приток белых людей, которые, как выяснилось, были необходимы им для жертвенных ритуалов. Да, господа, они удачно сочетали новейшие знания о цивилизованном мире с первобытными традициями. Кроме того, на судах они находили провизию и оружие...
— Дикари, — зло сказал лорд, сидевший в первом ряду.
— Когда мы прибыли на остров, то не нашли ни одного англичанина, хотя узнали корабельную утварь, которая встречалась в домах туземцев. Общаясь с нами, они делали вид, что не понимают английскую речь, но внезапно в одну из ночей напали на нас и попытались захватить в плен. Оружие с кораблей, которое они собирали годами, составило довольно внушительный арсенал. Лишь бдительность и численность нашей команды помешали островитянам одержать верх. После продолжительных боёв мы перебили всё или почти всё местное население. Тем не менее, вплоть до самого отплытия нам было невдомёк, что вызвало их агрессию и откуда у них ружья. Вся история открылась в последний момент, благодаря одному из принесённых ими в жертву матросов. Имя этого героя, к сожалению, неизвестно.
— Он же, вероятно, не выжил? — уточнил лорд из первого ряда.
— Он не выжил, но дело в том, что именно тот ритуал, для которого выбрали этого несчастного, потребовал сочинения песни, описывающей всё произошедшие на острове события, а также вымышленное заседание нашего Географического общества и даже планы туземцев на будущее. Примитивные люди верили, что эта процедура поспособствует претворению текста в жизнь. Уже понимавший местное наречие матрос записал песню на французском языке, чтобы никто из аборигенов не смог понять ни слова, и спрятал в останках экспедиционного корвета, который я лично обыскал перед отплытием. Вы прослушали только один из куплетов этого произведения. Отдельно стоит упомянуть ещё разве что последний куплет. Он посвящён тому, что по прошествии нескольких столетий подобной деятельности, накопив достаточно вооружения и собрав изрядный флот, туземцы идут войной на весь свет и побеждают.
Усиливающийся смех охватил весь зал.
В это время на острове Пергам-Расатук грустный раненый туземец сидит на обрыве и смотрит в даль. Он одет в изорванный костюм британского матроса, курит трубку, рядом с ним лежит ружьё. Из-за кустов за его спиной появляется синий тигр. Заметив зверя, человек швыряет в него камень со словами:
— Иди ты к чёрту! Без тебя тошно...
